– Как насчет того, чтобы начать с самого начала? Роберт Макнамара создал РУМО в бытность свою министром обороны в администрации Кеннеди.
– Макнамара, правильно; а затем он отлично поработал, разбираясь с Вьетнамом.
– Я просто выкладываю вам факты, без комментариев.
– И какая же у вас главная задача?
– Сбор информации. В отличие от других ведомств, мы используем для этой цели агентурную разведку.
– Агентурную разведку?
Браун кивнула.
– То есть вы работаете исключительно за рубежом?
– Какой в этом был бы смысл, если в настоящее время внутри страны также происходит много значительных событий?
– Значит, вы работаете и на территории Штатов?
– Это ни для кого не секрет.
– Изменились ли методы вашей работы?
– Куда вы клоните, Декер?
– В сторону истины, хотелось бы надеяться.
– Чьей истины?
– В настоящий момент меня устроит любая истина.
– Вы хотите сказать, что, по-вашему, я лгу?
Вместо ответа Амос указал на маленький плакат у нее на стене, призывающий идти работать в РУМО, и прочитал вслух лозунг:
– «Вы говорите на этом языке и живете этой культурой. Вы можете быть кем угодно где угодно». – Декер выразительно посмотрел на Браун. – Вы кто угодно где угодно?
– Я могла бы просто ответить, что это неизбежная составляющая профессии.
– Да, могли бы. А могли бы пойти и дальше. Быть может, к чему-нибудь более современному, чем долбаный Роберт Макнамара.
– Не уверена, что хочу этого.
– Ну, поскольку я какой-никакой полицейский, позвольте просветить вас, что является обязательным в моей профессии. Преступники совершают преступления, а полицейские выслеживают и арестовывают их. Очень прямолинейная философия. Из А в Б и далее в В.
– Мой мир устроен не так.
– Правильно. Поэтому вы позволяете преступникам взорвать к чертям весь мир, пока разрабатываете какой-то закрученный архисложный сверхсекретный маневр, который пригодится в следующей жизни?
Откинувшись на спинку кресла, Харпер положила ноги на стол.
– Хорошо, я вас поняла. – Она собралась с мыслями. – Больше десяти лет назад РУМО запросило право вербовать американских граждан в качестве осведомителей.
– В этом есть что-то необычное?
– Нет. Но РУМО также хотело делать так, не раскрывая означенным гражданам то, что является правительственным ведомством.
– Какой в этом смысл?
– Судя по всему, никакого. Эта фраза была исключена из закона, разрешающего вербовку.
– Означает ли это, что РУМО не занимается подобными вещами?
– Я этим не занимаюсь. О других ничего не могу сказать.
– Что еще?
– В две тысячи восьмом году мы получили одобрение на проведение активных тайных контрразведывательных операций как в стране, так и за рубежом.
– И как вы это осуществляете?
– По большей части ничего необычного. Внедрение агентов, распространение дезинформации, негативно воздействующей на информационные системы государств… Возможно, вам будет интересно узнать, что в последнем случае мы координируем свои действия с Бюро. Затем, в двенадцатом году, мы расширили нашу деятельность по тайному сбору информации. Мы взяли на себя работу управления агентурной разведки Министерства обороны и многократно расширили свою деятельность за рубежом, сосредоточив основные усилия на военном секторе, что совершенно естественно.
– Что является для вас основным направлением в настоящее время?
– Тут нет ничего удивительного. Исламский терроризм, и в первую очередь ИГИЛ и «Аль-Каида», Северная Корея, Иран, в особенности передача технологий производства обычных видов вооружения и ядерного оружия, а также наращивание военной мощи России и Китая.
– Как насчет того, что русские взламывают наши компьютерные системы, стремясь повлиять на нашу политику?
– Да, Декер, совершенно верно. Это удары по основам нашей демократии.
– То есть у вас обширный фронт работ.
– Вот почему у нас над этим трудится около семнадцати тысяч человек.
– Вы упомянули о внедренных агентах. А в ваших рядах когда-либо выявляли шпионов?
Браун кивнула, и лицо у нее стало мрачным.
– Такое случается во всех разведывательных ведомствах. Вероятно, худшим случаем для нас была Ана Белен Монтес. Высокопоставленный аналитик, пользовалась большим уважением. Это было еще до меня. Как оказалось, Монтес больше двадцати лет шпионила на Кубу. Причинила нам огромный ущерб; вероятно, кое-кто поплатился своей жизнью.
– Никогда о ней не слышал.
– Неудивительно. Ее арестовали как раз одиннадцатого сентября две тысячи первого года. События того дня на многие месяцы задвинули все остальное в дальний угол.
– Как ее раскрыли?
– Была долгая кропотливая работа. И в данном случае помогло то, что все шпионы придерживаются более или менее одних и тех же методов. Коротковолновые радиопередатчики, шифровальное программное обеспечение, тайники в людных местах, петляющие маршруты во время зарубежных поездок… Благодаря этому удалось собрать элементы мозаики воедино.
– Можно предположить, что шпионы рано или поздно поумнеют и придумают что-нибудь новенькое, чтобы разнообразить методы своей деятельности.
– Тут они во многом похожи на изготовителей самодельных бомб, – Браун покачала головой. – Я многое узнала о них, Декер, когда работала сапером. Научившись чему-то, они предпочитают далеко от этого не отходить. Это называется «сигнатурой бомбы». Они обходят тонкие места и не взрываются сами, но зато мы можем определить автора конкретного взрывного устройства…
Неожиданно Амос встал и вышел из кабинета.
Браун недоуменно вскочила на ноги.
– Декер? Декер!
И бросилась следом за ним.
Глава 37
– Ого! – воскликнула Харпер.
Они с Декером стояли на пороге роскошной квартиры Беркшир.
Браун изумленно огляделась вокруг.
– Вы были правы насчет того, что у нее имелись деньги.
Не сказав ни слова, Амос быстро пошел прямо по коридору, и Браун поспешила следом за ним. Пройдя в спальню, он заглянул в туалет, сорвал со стенки туалетную бумагу, снял рулон и открыл трубку.
– Проклятье!
Внутри ничего не было.
– Что вы надеялись здесь найти? – спросила Браун.
Отстранив ее, Декер вышел из туалета и вернулся в коридор. Войдя во вторую спальню, он толкнул дверь в смежную ванную и уставился на рулон туалетной бумаги на стене. Затем, сняв его со стены, раздвинул трубку – и нашел то, что искал.
