– Очевидно, он даже не подозревал о том, что мы уже вышли на его след, – задумчиво промолвила Браун. – Иначе он понял бы, что игра кончена.
– Если б он это знал, то, возможно, не стал бы убивать Беркшир.
– А может быть, вы ошибаетесь, и между Дабни и Беркшир была какая-то связь, но только вы ее до сих пор не установили.
– Совершенно верно, – согласился Декер, откусывая большой кусок от бургера. Обмакнув картошку в кетчуп, он съел ее и вытер пальцы бумажной салфеткой. – Но нам нужно же с чего-то начать. А если связь была, мы обязательно это выясним, когда будем изучать их прошлое, особенно прошлое Беркшир.
– Но пока что у вас нет никаких ниточек, – заметила Браун.
– У нас есть клоун, – сказал Амос.
Харпер едва не поперхнулась пивом.
– Так, не поняла…
Декер рассказал ей о том, что, возможно, сигналом для Дабни стало появление клоуна.
– Давайте закончим здесь и отправимся туда, где можно спокойно побеседовать.
– Куда, например?
– Например, ко мне.
* * *
После того как они доели и Харпер расплатилась, она отвезла Декера на улицу, застроенную старыми дорогими домами, судя по виду, недавно отреставрированными. Улица находилась всего в двух кварталах от Капитолийского холма. Поставив машину на стоянку, Харпер заглушила двигатель.
Декер оглянулся по сторонам.
– Красивое место.
– Да, вы правы.
Выйдя из машины, Браун направилась к трехэтажному зданию с фасадом из кирпича, выкрашенного белой краской, с пристроенным каменным крылом. Массивной дубовой двери на вид было лет сто. В небольшом дворике перед крыльцом стоял газовый фонарь, окруженный кованой чугунной оградой высотой три фута. Отперев дверь, Браун отключила охранную сигнализацию. Декер прошел следом за ней.
Внутри было тепло и гостеприимно: подобранная со вкусом обстановка, густые пестрые ковры с неброским рисунком. Местами стены были оставлены кирпичными, местами они были каменными, а местами кладку скрывала штукатурка. На стенах висели писанные маслом картины, по-видимому, подлинники.
Браун провела Декера в небольшой кабинет рядом с кухней, со сверкающей нержавеющей сталью техникой, гранитными столешницами и шкафчиками, судя по виду, прямиком из тосканской деревушки. Затем налила себе виски из маленького встроенного бара и спросила у Декера, не хочет ли тот выпить.
– На самом деле я не особый любитель виски.
Браун уселась напротив него в кожаное кресло с высокой спинкой. Взяв со столика пульт дистанционного управления, она нажала кнопку, и в каменном камине посреди противоположной стены вспыхнул огонь.
Сняв кобуру, женщина положила ее на столик рядом. Сбросив туфли, подобрала ноги под себя и взяла виски.
– Наверное, вы гадаете, как сотрудник федерального ведомства может позволить себе такой дом, – сказала она. – И «БМВ».
– И в мыслях такого не было.
Харпер улыбнулась.
– Вы когда-нибудь слышали о фирме «Хьюлетт-Паккард»?
– Как и несколько миллиардов других людей.
– Мой прапрадедушка был одним из первых инвесторов «ХП» и шести других компаний, в настоящее время входящих в список пятисот крупнейших компаний Америки. Он основал фонд. Также мне достались от него в наследство деньги. После смерти родителей я получила еще больше. Этот особняк принадлежал моему деду.
– Неплохо.
– Вы правы. Я считаю, мне невероятно повезло.
– Но, очевидно, вы не захотели просто проедать наследство и больше ничем не заниматься.
– Все получилось совершенно естественно. Мой отец был военным. Дослужился до полковника. Воевал во Вьетнаме, два «Пурпурных сердца» и «Бронзовая медаль». Был чертовски хорошим военным.
– Это впечатляет, агент Браун.
– Зовите меня просто Харпер. Мы не на службе, Амос. Именно из-за своего отца я тоже пришла в армию. Отец мог бы сидеть сложа руки и тратить деньги, которые не заработал. Но он решил надеть военную форму и послужить родине.
– Значит, вы пошли в армию?
– Формально я до сих пор на службе. В сухопутных войсках. Две командировки в Ирак и Афганистан.
– Какова ваша военная специализация?
– СВУ.
– Не знаю, что это такое.
– Прошу прощения, в армии любят сокращения. Самодельные взрывные устройства. Я сапер. Обезвреживала неразорвавшиеся снаряды и самодельные бомбы.
– Опасное ремесло.
– Там все было опасно. Опасно было просыпаться, опасно засыпать. И все в промежутке также было опасно.
– Понимаю. Ваш отец занимался тем же самым?
– Нет. Когда я пошла в саперы, он решил, что я спятила. Но у меня это очень хорошо получалось. – Браун отпила виски. – Итак, вернемся к делу. Вы предлагаете какое-то соглашение?
– Я считаю, что разумно работать вместе. Но вы, очевидно, предпочитаете уединение, и посему мы здесь. – Откинувшись назад, Декер выжидающе посмотрел на нее.
Харпер принялась растирать босые ноги, собираясь с мыслями.
– Секреты, похищенные Дабни, представляют огромную важность для безопасности нашей страны. Не вдаваясь в подробности, скажем так: возможно, он открыл потайную дверь к нашим основным платформам кибербезопасности.
– Минуточку! Вы же говорили, что похищенные секреты не имеют никакого отношения к танкам, самолетам и всему тому, что не могут себе позволить террористы.
– Тогда я вас еще плохо знала, – отпив виски, сказала Харпер.
– То есть вы солгали.
– Я воспользовалась стандартной тактикой, чтобы получить возможность определить, насколько вам можно доверять.
– То есть вы солгали, – повторил Декер.
– Но сейчас я говорю вам, как в действительности обстоит дело. Налицо потайная дверь, ведущая в сердце нашей разведки.
– Значит, ваши информационные системы беззащитны перед взломом?
– Значит, они, по всей видимости, уже взломаны.
– Но теперь, когда вам известно о краже, вы можете предпринять шаги для предотвращения дальнейшего ущерба?
– Легче сказать, чем сделать. Дело в том, что нам неизвестно, когда именно Дабни передал секреты. То есть тот, кому он их продал, уже мог установить в систему вредоносное программное обеспечение. Мы не можем свернуть все программы. И, возможно, секретная информация уже похищена.
– Понимаю вашу проблему, – Декер кивнул.
– Нет, думаю, не понимаете. Мне хотелось бы, чтобы украденная информация относилась только к танкам и самолетам. Создавать их долго. А это… это может быть использовано против нас прямо сейчас. Больше того, возможно, уже используется. Быть может, мы уже сейчас сидим на бомбе с часовым механизмом и понятия не имеем, когда она взорвется. – Она спокойно добавила: – Что вы об этом думаете?
