Однако в тот раз, в «Бюргербройкеллер», магия не сработала – фокусник тогда только учился. Путч провалился, Гитлер был арестован и предстал перед судом, он обвинялся в государственной измене. Приговор – пять лет тюремного заключения в замке Ландсберг.
Вся эта пивная история смахивает на водевиль, похожа на фарс с мрачным финалом. Перед арестом Гитлер даже пытался застрелиться. Казалось бы, полное фиаско: партия разгромлена, лидер за решеткой.
На деле провалившийся путч с последующим заключением стали для Гитлера поворотным пунктом. Судьбоносным. Именно в тюрьме у него появились время и возможность превратить сумбур страстных идей в стройную теорию.
Так родилась «Майн кампф» – священная книга Третьего Рейха. Восемьсот страниц текста с изложением взглядов автора на будущее Германии, Европы, мира. Он не скрывал ничего – ни своего отношения к евреям, ни намерения экспансии Рейха на восток, ни желания поквитаться за Версальский позор с французами и англичанами.
Иосиф Сталин явно не читал книги. В противном случае он бы не был так изумлен вероломством своего союзника, которому он поставлял вооружение и провиант, чьи офицеры и генералы слушали лекции в советских военных академиях. Единственное, впрочем, весьма слабое, оправдание: «Майн кампф» – смертельно скучная книга.
Издателю Максу Аманну с трудом удалось уломать автора изменить название, первоначально книга называлась так: «Четыре с половиной года борьбы против лжи, глупости и трусости». Менять что-то внутри книги автор отказался наотрез.
Мария заказала печеную свиную ногу с тушеной капустой, я, исходя слюной, выбрал что-то традиционно-колбасно-баварское – «мит картофель». Юный официант, румяный блондин в крахмальной рубахе пиратского покроя и в ледерхозен с вышитыми на широких бретелях эдельвейсами, боднул головой и щелкнул каблуками. Про каблуки я приврал, парень был в кроссовках, но в остальном, казалось, сошел с плаката «Орлята фюрера салютуют Родине».
– Потрясающе… – тихо сказала Мария, подавшись ко мне через стол. – Ну и генетика! Еще эти шорты…
– Ледерхозен, – уточнил я. – А вон, посмотри, та девица…
Я кивнул в сторону щекастой кельнерши с толстыми русыми косами, закрученными в хитрый калач. Молодуха задорно тащила полдюжины пива в литровых кружках. Две кружки оказались на нашем столе.
– Баварское, – сделав три больших глотка, выдохнул я. – Баварское…
В самом этом слове была некая пивная магия, горечь хмеля, свежесть пены. Я отпил еще. Баварское!
– Ну, если начать варить пиво в… – Мария посмотрела на клеймо мюнхенской пивоварни на боку кружки. – В тысяча триста двадцать восьмом году, то при некотором усердии к началу двадцать первого века можно научиться.
В большом зале пахло старым деревом, тут было людно, темно и по-немецки жеманно (по стенам – венки из сухих злаков, васильки и другая гербарная дребедень), но, впрочем, вполне уютно.
– Я сейчас сдохну от голода. – Мария ладошкой стерла пену с кончика носа.
Я тоже надеялся, что еду принесут быстро.
Ее принесли немедленно – юный ариец уже летел к нам с подносом, порции в оловянных тарелках оказались гигантскими. Мария чинно примерилась ножом к румяной рульке, потом, бросив прибор, впилась зубами в сочное мясо. Я, воткнув вилку в поджаристую сардельку, макнул ее в горчицу. Горячий сок брызнул во все стороны.
Я не был уверен, что осилю, но все-таки заказал еще литр пива – литр баварского.
– Отличное пиво у вас! – улыбнулся я блондину.
– О да! – Гитлерюгендовец азартно согласился, мотнув русым чубом. – Пивоварня основана монахами ордена святого Августина в…
– В тысяча триста двадцать восьмом году, – подсказала Мария.
– Да! А еще в монастырском саду – источник, там самая вкусная вода в Германии, именно она делает наше пиво уникальным. Ну еще монахи сами выращивают хмель и солод, тоже все свое…
– Вот это я понимаю, христианство! – Я сделал большой глоток. – Сам бы записался в такой монастырь. Ты из Мюнхена?
– Нет, – весело ответил парень. – Я латыш. Из Крустпилса. Это под Ригой. Двести километров на восток.
– А вон та? – Мария кивнула в сторону грудастой кельнерши с тугими кренделями кос.
– Марта? Это моя сестра.
Я огляделся, тихо спросил:
– А немцы тут есть?
Латыш вытянул шею, оглядывая ресторан:
– Хельмут. Во-он тот, длинный, у кассы. – Он кивнул в сторону худого очкарика, изнуренного онанизмом и похожего на грустную цаплю, наряженную кельнером.
Мария весело хмыкнула и снова принялась за свиную ногу.
– Что-нибудь еще, сэр? – Фальшивый ариец прищелкнул воображаемыми каблуками.
Пиво допить я не смог. Мария, отодвинув оловянную миску с живописной костью – голландский натюрморт, да и только, – вытерла губы салфеткой, аккуратно сложив тряпицу, пристроила ее на угол стола.
– Ты можешь по-человечески сказать, что ты узнал про самовар? – Она строго посмотрела мне в глаза.
– Про самовар? – Я звонко икнул. – Сейчас, погоди.
Мне принесли воды, вода не лезла, я упорно продолжал икать.
На улице икота вдруг прекратилась, я молча шел, осторожно прислушиваясь к себе. Асфальт сиял, словно был полит черным лаком. Мария старалась попадать в ногу со мной, но через пять-шесть шагов отставала, начинала семенить, пытаясь догнать.
– Да! Про самовар…
Я остановился у золотистого аквариумного окна мужского магазина. За стеклом витрины змеились тропические галстуки, пестрели носки, из темноты таинственно выползали башмаки разных пород. Я выгреб из карманов пальто все, что там было. Среди карманной дребедени – медяков, зубочистки, скомканной фольги от конфеты – нашелся мятый чек.
– Который час? – Я расправил бумажку, пытаясь разобрать корявые цифры.
– Девять сорок семь. А что?
– Дай мне телефон.
– А твой где?
– В Нью-Йорке.
Марии ответ явно не понравился, но она молча протянула телефон.
Как ни странно, Вилл сразу меня узнал и даже не удивился. Впрочем, последнее следует отнести к врожденной британской невозмутимости. По стеклянным акцентам звукового фона, унылому треньканью музыки, всплескам нетрезвого женского смеха я решил, что Вилл сидит в баре. Скорее всего, в том же самом.
Мария с подозрительным вниманием смотрела мне в лицо, я же был раскован и в меру остроумен, свободной рукой делал плавные жесты, потом начал прогуливаться вдоль витрины, туда и обратно. Иногда, довольный собой и собеседником, останавливался, привставал на носки и звонко смеялся.
– Вот так! – Я вытер телефон о рукав и протянул Марии. – Он пришлет ссылки на сайты архивов. Там вся информация.
