Раз уж республиканцы одержали верх, Тьер предложил им поддержку «партии порядка», но с условиями: провести закон о закрытии клубов (они были закрыты только временно), держать в Париже 50 тысяч войска и не помогать повстанцам в Италии. Правый Кавеньяк отказался, «народный» Луи Наполеон согласился (он на все соглашался) и поддержку «партии порядка» получил. Он обещал всё и всем: интеллигенции — свободу слова и вероисповедания, рабочим — работу, мещанам — порядок, крестьянам — религию, беднякам — колбасу, детям — мороженое; политики считали его клоуном, люмпены, обыватели и интеллектуалы восторгались им, и все были уверены, что победит Кавеньяк, тем более что у того был админресурс. Гюго вел за Луи Наполеона яростную кампанию, Жирарден тоже — в пику Кавеньяку. Дюма в газете «Братство»: «Сейчас у нас существуют две партии: партия газеты „Национальная“, представленная господином Кавеньяком, и партия Франции, представленная Луи Наполеоном. Разумеется, я принадлежу к партии Луи Наполеона». «Национальная» как до революции, так и после была рупором республиканцев, накануне 22 февраля опубликовала призыв идти на демонстрацию, несмотря на отказ «вождей». Ну да черт с ней, с республикой, не нужна мне республика, в верности которой я клялся всю жизнь, еще несколько месяцев назад… Как же трудно влезть в голову человеку, которого никогда не видел, понять, что им движет! Пытаешься представить: допустим, я республиканец, но у всех республиканских кандидатов есть какие-нибудь пороки — так назло пойду и проголосую за царя… А знаете, так бывает.
Труайя: «В стремлении обеспечить триумф подлинной демократии Дюма решил отойти от Кавеньяка и его клики палачей, поддержав Луи Наполеона, который, с его точки зрения, по крайней мере ничем не провинился перед родиной». Сам Дюма 1 сентября 1849 года, спустя девять месяцев после выборов, объяснял в «Месяце», почему агитировал и голосовал не за него, а за Луи Наполеона: «…он [Кавеньяк], несмотря на свои заслуги, которые, как нам казалось, не нуждаются в поддержке, использовал газету для своих целей; он использовал для своих целей республику… 23 июня, когда нужно было прийти на помощь своему народу, он проявил медлительность, которая залила Париж кровью, и нам трудно видеть в этой медлительности что-либо иное, чем нерешительность генерала или амбиции диктатора… Мы голосовали За Луи Наполеона, потому что его избрали депутатом пять департаментов и это было выражение всеобщей воли… мы чувствовали, что его популярность, проникшая в самые темные слои общества, была плотиной, что сдержит всех этих якобинцев, монтаньяров, санкюлотов… Все, что связано с ним, было надеждой; понятно, что эта надежда была инстинктивной, она опиралась на неизвестное».
На новые пьесы не было времени и сил, осенью Исторический театр ставил «Трактирщика из Женевы» П. Фуше, «Отца Лазаря» Ж. Бушарди, «Лондонские тайны» П. Феваля, 17 декабря — «Антони» с Беатрис Пирсон в роли Адели. «Пресса» требовала романа, начали с Маке писать «Ожерелье королевы» — продолжение «Бальзамо», но довольно косвенное: в 1785 году графиня Жанна Ламотт-Валуа и кардинал Луи Роган от имени Марии Антуанетты купили дорогое ожерелье, расплатившись векселями; на суде Роган все свалил на сообщницу, которая была приговорена к телесному наказанию и заключению в тюрьме для проституток Сальпетриер. Источников масса: «Записки беспристрастного современника об исторических событиях конца восемнадцатого столетия» Жана Жоржеля, «Записки о частной жизни королевы Марии Антуанетты» Жанны Кампан, мемуары Леонара Антье, парикмахера королевы. Роль королевы в этом деле спорна, авторы выбрали точку зрения, согласно которой она невиновна, но предупредили читателей, что не будут объективны: «Именно потому, что сегодня можно говорить все… не будет сказано ничего дерзкого о королеве-женщине, ничего сомнительного о королеве-мученице».
Одновременно Дюма затеял писать (один, на основе мемуаров маркиза Рене д’Аржансона, министра Людовика XV) исторический труд «Регентство» и его продолжение — «Людовик XV и его двор»; работа шла медленно, а выборы приближались. Уж наверное кровавый Кавеньяк все сделал, чтобы уничтожить конкурентов? Чернышевский: «Правительство Кавеньяка не позволило себе ни одной интриги, ни одного незаконного действия во вред своему противнику… С незапамятных времен в первый раз французы видели правительство, которое закон ставит выше собственных интересов и не хочет злоупотреблять своей силой». 10 декабря выборы, девять миллионов зарегистрированных избирателей, явка 81 процент, наблюдатели отметили нарушения лишь в Гренобле. Ватбле не набрал ничего, Ламартин — 0,23 процента, Распай — 0,51, Шангарнье — 0,96, Ледрю-Роллен — 5,06, Кавеньяк — 19,81 процента. Луи Наполеон — гром среди ясного неба — получил 74,33 процента, а в некоторых сельских округах более 90 процентов. Меньше всего — хотя больше 50 процентов — он набрал в Париже; «креативный класс» и часть рабочих были ошеломлены. Жюль Верн — родителям: «Хотя выборы уже прошли, возможно, что еще будет шум. Вчера вечером огромные толпы народа пробегали по бульварам с ужасными криками и бранью. По улицам фланировали усиленные патрули. Повсюду собираются возбужденные группы людей».
Обошлось без эксцессов — благодаря Кавеньяку. 20 декабря он, по словам Чернышевского, «в немногих, но прекрасных словах выразил свою покорность воле нации и сложил с себя власть»; Луи Наполеон присягнул конституции и сформировал правительство во главе с Барро (карикатурист Шам изобразил его и еще трех министров в виде мушкетерской четверки). Министерство просвещения возглавил католик Фаллу. Доктор Биксио стал министром сельского хозяйства, но через несколько дней подал в отставку; Бастид ушел с поста министра иностранных дел; Этьен Араго оставил пост почтового министра и продолжал мечтать о революции… Дюма в «Месяце» обратился к президенту: «Как мудрый человек, Вы не грезите об Империи; как человек, знающий историю Франции, Вы помните, что после 18 брюмера были Маренго и Аустерлиц (день, когда Наполеон I захватил власть, и его поражение. — М. Ч.)… Граф Шамбор, ничего дурного не сделавший Франции, должен быть возвращен… Четыре молодых принца, ничего дурного не сделавших Вам, должны быть вознаграждены. Герцог Омальский должен стать губернатором Алжира. Принц де Жуанвиль должен быть назначен командующим флотом. Человек, который спас нас от анархии в Отель-де-Виль, человек, отклонивший красный флаг той самой рукой, что написала „Жирондистов“, потерявший популярность из-за чужих ошибок, Ламартин, должен стать вице-президентом. Человек, который искупил ошибки своих друзей, испив до дна чашу разочарований, человек, который достойно, благородно уступил Вам свое место, оставляя Париж спокойным и Францию уверенной, — только он, генерал Кавеньяк, должен стать маршалом Франции».
Глава двенадцатая
ЧУДОВИЩНЫЙ ДОКТОР
Голова внимательно и скорбно смотрела на Лоран, мигая веками.
Не могло быть сомнения: голова жила, отделенная от тела, самостоятельной и сознательной жизнью.
Александр Беляев
Бальзак, Готье или Мери баллотировались на место покойного Шатобриана. Трое ответили, что благодарны, но в этой академии им ничего не светит, Бальзак был выдвинут Гюго, получил всего четыре голоса, избрали герцога де Ноэйля, монархиста, писатели возмущались, но без толку. 29 января, как считают некоторые историки, Луи Наполеон предпринял первую попытку переворота (Париж был полон войск, и никто не объяснил, зачем это), но Тьер его отговорил. 17 февраля в Историческом театре премьера пьесы «Юность мушкетеров», написанной в соавторстве с Маке. Жюль Верн — родителям: «В этом произведении, хоть оно и не отличается большими литературными достоинствами, чувствуется удивительный сценический талант…»
