– Что касается ассортимента книг, мистер Кибл, то, как вам уже известно, мне предоставлена возможность купить почти все, что необходимо, у Мюллера, поскольку они закрываются. – Она ухитрилась сказать эту фразу достаточно спокойно и твердо, хотя внутри у нее все же что-то дрогнуло – с такой силой вдруг нахлынули воспоминания. – Впрочем, точной калькуляции я пока не делала. А что касается стоимости самого Старого Дома и устричного сарая, то вы и сами сочли 3500 фунтов ценой вполне справедливой.
Однако, к ее удивлению, управляющий банком явно колебался.
– Но ведь этот дом простоял пустым много лет, – сказал он. – Впрочем, это проблема не моя, а вашего агента по продаже недвижимости и вашего адвоката – вами ведь Торнтон занимается, не так ли? – Последний был, собственно, упомянут ради красного словца, поскольку в Хардборо имелось всего два адвоката. – Хотя я бы, пожалуй, предположил, что стоимость данной собственности можно было бы еще немного понизить… Этот дом никуда бы от вас не ушел, если бы вы решились все же немного подождать… Знаете, дальнейшие разрушения… повышенная влажность…
– Ваш банк – единственное здание в Хардборо, где нет повышенной влажности, – прервала его Флоренс. – И вы просто привыкли целый день работать в таких условиях, а потому, наверное, и стали настолько требовательным.
– …И потом, – продолжал мистер Кибл, – я слышал об иных предложениях – а моя деятельность позволяет мне судить о том, что подобные предложения вполне возможны, – относительно использования этого дома; хотя, конечно, всегда существует возможность перепродажи.
– Естественно, я хочу снизить расходы до минимума. – Управляющий банка приготовился понимающе улыбнуться, но удержался, поскольку Флоренс резко прибавила: – Но ни малейшего намерения впоследствии перепродать дом у меня нет. Я понимаю, это выглядит эксцентрично, когда женщина моего возраста совершает столь решительные шаги, однако я этот шаг уже совершила и назад пятиться не собираюсь. А на что еще, с точки зрения нашей общественности, годится Старый Дом? И почему в таком случае за последние семь лет никто в этом направлении никаких действий не предпринял? Да там половина черепицы отсутствует! А внутри галки гнездятся и жутко воняет крысами. Так, может, будет лучше, если люди смогут туда приходить, спокойно рассматривать книги и покупать их?
– Так вы о повышении культуры населения заботитесь? – В голосе управляющего послышалось и сожаление, и невольное уважение.
– Забота о повышении культуры – это для любителей. И я, разумеется, не смогу содержать магазин себе в убыток. Между прочим, Шекспир был профессиональным торговцем!
Подобные разговоры всегда вызывали у Флоренс слишком сильное волнение, зато она, по крайней мере, была способна испытывать к определенным вещам и любовь, и глубокий интерес. Почувствовав, что она нервничает, мистер Кибл миролюбиво посетовал, что чтение книг отнимает слишком много времени, а как раз времени-то ему постоянно и не хватает.
– Хотелось бы мне побольше свободного времени иметь. У людей, знаете ли, несколько превратное представление о работе банков. Считают, видимо, что банки вообще никогда не закрываются. Честно говоря, у меня крайне редко бывает возможность вечером просто отдохнуть. Только не поймите меня неправильно – я считаю поистине бесценным, когда на прикроватном столике лежит хорошая книга. А уж когда я в скором времени выйду на пенсию, то буду непременно прочитывать хотя бы несколько страниц, пока меня сон не сморит.
И Флоренс невольно подумала, что при такой скорости одной хорошей книги ему хватит более чем на год. А поскольку средняя цена книги – двенадцать шиллингов и шесть пенсов, то… Она вздохнула.
Мистера Кибла она знала не очень хорошо. Мало кто в Хардборо достаточно хорошо его знал. И хотя пресса и радио постоянно твердили, что в Британии наступили годы процветания, большинство жителей Хардборо по-прежнему испытывали нужду и в принципе избегали каких-либо контактов с банковским работником. Вылов сельди сократился, военно-морской флот больше не рекрутировал новобранцев, и вокруг было полно пенсионеров, живущих на грошовую пенсию. И уж эти-то люди точно не улыбались в ответ на улыбку мистера Кибла и не отвечали на его приветственный жест, когда он, поспешно опустив окно своего автомобиля «Остин-Кембридж», махал им, проезжая мимо. Возможно, именно поэтому он и беседу с Флоренс так затянул, хотя вряд ли эта беседа носила достаточно деловой характер. Как раз наоборот. Мало того, с точки зрения мистера Кибла, они достигли неприемлемо личного уровня общения.
Флоренс Грин, как и мистера Кибла, жители Хардборо, скорее всего, относили к категории одиночек, что, впрочем, отнюдь не делало их фигурами исключительными: многие вокруг были одиноки. Владелец зоомагазина, набивщик чучел, резчик тростника, почтальон и житель болот мистер Рэвен – все они вечно уезжали куда-то на велосипедах, склоняясь под напором встречного ветра и вызывая всеобщее любопытство своими отъездами и приездами; в очередной раз появляясь на горизонте, они также давали людям возможность отсчитывать время. Впрочем, некоторые из этих одиночек даже и дом-то свой практически не покидали. Например, мистер Брандиш, потомок одного из древнейших семейств Саффолка. Он жил в своем старом доме абсолютно замкнуто, точно барсук в норе. А если в летнее время и выходил наружу, одетый в твид темно-зеленого или серого оттенка, то более всего напоминал куст утесника, странным образом движущийся на фоне густых зарослей этого растения, или земляную глыбу, возникшую среди наносных илистых отложений. А к осени мистер Брандиш и вовсе исчезал, словно уходя под землю. А его неприветливость, даже, пожалуй, грубоватость, вызывала у здешних жителей лишь легкое раздражение – примерно такое раздражение вызывает погода, которая еще утром была просто великолепной и обещала чудесный денек, но уже через пару часов стала пасмурной и дождливой.
Сам городок был как бы островом между морем и рекой, вечно что-то бормочущей и каждый раз словно съеживавшейся в преддверии холодов. Примерно раз в полвека Хардборо утрачивал – то ли по собственной беспечности, то ли по равнодушию – очередное средство связи с окружающим миром. К 1850 году перестала быть судоходной река Лейз, а причалы с паромами просто тихо сгнили. В 1910 году окончательно развалился и упал в реку разводной мост, и с тех пор весь транспорт был вынужден делать крюк до Сэксфорда, ибо перебраться на другой берег можно было только там. В 1920 году закрылась старая железная дорога. Нынешние сыновья и дочери Хардборо, живущие как на побережье, так и на болотах, в большинстве своем вообще никогда на поезде не ездили и теперь поглядывали на заброшенную станцию LNER
[1] с суеверным почтением. Постоянно дующий ветер по-прежнему раскачивал еще сохранившиеся там ржавые полоски жести – рекламу жареного картофеля, какао и витаминов Iron Jelloids.
Великие наводнения 1953 года разворотили защитную дамбу, а море отчасти поглотило ее, и пересекать бухту в устье реки теперь стало опасно; это вообще можно было делать только во время отлива, так что единственным средством переправы через Лейз стала гребная шлюпка. Перевозчик каждый день писал мелом на двери своей хижины расписание переправы, вот только хижина его находилась на противоположном берегу, так что жители Хардборо никогда не могли быть полностью уверены, придет ли лодка и можно ли будет перебраться через реку.
