Кирос выпрямился, пораженный грандиозностью того, что в полной мере открылось ему только теперь. Несколько капель – и любая каменная преграда перестанет существовать! Любая! Даже если она – городская стена! Или может стать неприступной. Какой таран пробьет монолит в несколько человеческих ростов?
Да, обладатель такого может потребовать для себя власти. Не ограниченной ничем и никем власти. Или взять ее силой!
Опомнившись, что стоит на берегу слишком долго, Кирос бросился вверх по склону. Ему было что рассказать своему отцу.
* * *
Когда в восемь (восемь!) утра объявился Дионисий, бесцеремонно заявив, что, по его подсчетам, уже пора бы подняться, Евграф взвыл:
«По подсчетам?! Да я только на рассвете отрубился! В смысле заснул. Расчетчик нашелся!»
«Ты обижен?»
«Нет. Польщен вниманием… Ладно, ты по делу? Или поболтаем?»
«Вчера мы достаточно… переболтали. Сегодня я готов поговорить о главном».
«А ты точно знаешь, что я именно тот человек, который тебе нужен? Может, еще подумаешь?»
«Мое решение окончательно».
«Что ж, постараюсь оправдать доверие… Про кожаный мешок с ценными предметами мне уже известно. Какие они? Что с ними делать?»
«Это медный сосуд и Глаз Ра».
«А при чем здесь египетский бог?»
«Так назвал один из предметов египетский жрец Кахотеп. Но что такое Глаз Ра, не знает никто. Известно лишь, что тому, кто проникнет в его суть, откроются знания великие».
«Просто Голливуд! А в сосуде что? Джинн?»
«Извини, не понял…»
«Не обращай внимания. Я, когда нервничаю, начинаю всякую чушь пороть. Так что в сосуде?»
«Думаю, зельем этим пользовались сами боги».
«Ага, ясно. И что они делали с ним, эти боги?»
«Строили, наверное».
«Что строили?»
«Храмы на Олимпе».
«Ты это серьезно, или…»
«Если несколькими каплями того, что заключено в сосуде, окропить камень, тот становится мягким как воск».
«Ты сам пробовал? Или это теория?»
«Пробовал. Я оставил на прибрежном камне точно такой же след, какой остается в мокром песке. Очень удобно строить».
«Вот-вот! А еще разрушать. Грузишь тонну такого вещества на какую-нибудь горгону Медузу, несколько часов лёту, кнопку жмешь. Фрррр – понеслось!.. Ты даже не представляешь, о каких страшных вещах сейчас говоришь! Слушай, Денис, а тебе никогда не хотелось просто взять и утопить это наследие?»
«Я размышлял о таком исходе. Но люди меняются. Возможно, когда-нибудь они перестанут завидовать друг другу, и тогда…»
«„Блажен, кто верует…" Хотя, судя по учебникам истории, люди-то как раз и не меняются. В общем, что требуется от меня? Конкретно».
«Мешок с наследием Кахотепа мы с Зо спрятали в подводном гроте. Найди его и храни. Если же стратег твоего полиса окажется достойным человеком, отдай ему все, не жалея».
«Мой стратег? Если бы ты хоть чуточку представлял, о чем говоришь! Нет, Денис, мне это не нравится. Какой смысл хранить то, что нужно либо уничтожить, либо все равно когда-то отдать людям? Давай так: я сейчас кое-что скажу, а ты там один или с Епифанием хорошенько подумаешь, стоит ли огород городить. Барьеры со своего сознания я снимаю. Будь там как дома. Иначе ничего не поймешь. Теперь слушай. За двадцать три века, пока ваш клад лежал без дела, люди столько всего изобрели».
«Да-да! Я видел».
«Ничего ты не видел. Подумаешь, повозки с мотором и высотки. Я сейчас о другом: огнестрельное оружие, химическое, биологическое. Атомные и водородные бомбы. Несколько секунд – и нет целого города! Вокруг Земли у нас спутники вращаются. Одни погоду предсказывают, звезды изучают, другие – с лазерным оружием. По всей планете атомные станции стоят. Одна такая взорвется – никому мало не покажется. Люди не просто погибнут. Они потом сотни лет будут болеть и уродов рожать. И всем этим управляют с помощью компьютерных сетей. А значит, вся наша стабильность и благополучие может в момент рухнуть из-за случайного сбоя в программе. У меня папа – физик. Доктор наук. Если бы ты знал, чем он занимается!.. А еще у нас полно проблем. Людям нечего есть, нечего пить, негде жить, нечем лечиться, некуда складывать свои отходы, ну и так далее. Но мы не отчаиваемся. Мы хотим быть счастливыми. И что, зная все это, я приму от тебя пузырек с каким-то веществом и никому не понятный Глаз Ра, спрячу, усядусь, как собака на сене, и буду ждать доброго стратега? Поймите вы там: нельзя сейчас на земле держать в секрете то, что может принести пользу. Иначе секрет имеет все шансы пережить человечество!»
* * *
Прошло несколько часов, прежде чем Евграф снова услышал Дионисия. Голос зазвучал во время обеда, и тете Люсе пришлось сильно хлопнуть племянника по спине, чтобы тот не подавился жареной картошкой. Дионисий, поняв свою ошибку, моментально умолк, но как только Евграф вышел из кухни, заговорил:
«У меня нет окончательного решения, преемник. Нужно время».
«Ну да, понимаю, двадцать три века – это же сущие пустяки. А может быть, ты просто привык хранить свой клад? Подумай и над этим».
«Людьми движут стереотипы. А человечеством – их разрушение».
«Так давайте начнем рушить стереотипы! Я заберу клад, и…»
«К тому моменту мы придем к единому мнению».
«Ладно, принимается. Говори, где искать».
«Я не знаю…»
«Не зна-а-ешь? Подожди, у меня аж в голове подурело. О чем мы тогда тут с тобой беседуем? Я-то уж тем более не знаю!»
«Но ты можешь отыскать. Возможно, это займет немало времени: очертания берегов изменились. Однако пещера, в которой спрятан мешок, была достаточно длинна, чтобы сохранять сокровища в течение всех этих лет».
«А вот скажи-ка мне, Денис, могу я посвятить в нашу тайну еще одного очень хорошего человека?»
«Кто этот человек?»
«Тася. Она Херсонес знает как свои пять пальцев. Думаю, я без нее вообще ничего не найду».
«Тася похожа на Зо. Очень похожа. Ты можешь довериться своей девочке».
* * *
Тася, в малиновых шортах и белой маечке, стояла у невысокой каменной ограды, высматривая Евграфа в толпе паломников и туристов. Он поднял руку, помахал.
– Хайре, Тася!
– Что-что? Не поняла! – засмеялась она. – Новый сленг?
– Это греческий. Самое херсонесское приветствие. Переводится как «радуйся». Нравится?
– Оригинально. А что мне положено отвечать?
– Хайре, Евграф.
