– И это всё? Но людям часто снятся родственники, ушедшие в царство мертвых. Ты так скучаешь по сестре, Дионисий?
– Я помню ее. Но не в этом дело… – Он замялся, не зная, стоит ли продолжать. Нежелание говорить о своем умении видеть мешало быть до конца откровенным. – Тогда, в тот ужасный день… Дайона нарисовала на пинаксе собаку. И теперь каждую ночь сестра приходит ко мне и просит не забывать о собаке. А я… я не уверен, что понимаю.
– О, я догадываюсь, в чем причина твоих снов! – прошептала Зо, отводя взгляд. – Только она грустная.
– Говори же! Я хочу, я готов услышать все, что угодно.
– Ладно… Твоя сестра мечтала иметь собаку. Но там, где Дайона теперь находится, есть лишь одна собака – Кербер. И та о трех головах и на другом берегу!
Глаза Дионисия наполнились ужасом и болью. Видя это, Зо подалась к нему, на мгновение прижалась головой к плечу. Он коснулся губами жестких, пахнущих морем волос. Вспомнил, как любил играть с непокорными прядями сестры.
– Но почему ты говоришь об этом? Разве Дайона не в царстве мертвых? – голос Дионисия сорвался.
Зо подняла голову, заглянула в пронизанные болью глаза.
– Но она же осталась в колодце, Дионисий! И она, и твоя мать! У них нет могил, нет вещей, нет еды и питья. Но главное, нет обола, чтобы оплатить Харону перевоз! – Дионисий схватился за голову, чтобы не слышать этих слов, но звук прорывался сквозь стиснутые пальцы. – И они, наверное, бродят сейчас по берегу Стикса совсем несчастные. Может быть, поэтому Дайона тревожит тебя ночами? Может быть, поэтому напоминает о собаке, видя Кербера на другом берегу?
– Я не выполнил своего долга, не снарядил их должным образом в далекий путь, – прошептал Дионисий. И вдруг крикнул, громко, отчаянно: – Но я не мог этого сделать, Зо! Не мог! Не мог!
Она погладила его по руке.
– Я знаю. Помнишь, мы были в лавке коропласта и ты хотел приобрести фигурку собаки? Так сделай это теперь. Тогда Дайона хоть немного успокоится, и ей будет веселее бродить там, рядом с Хароном.
Предложение было, без сомнения, разумно! Дионисий почувствовал, как растворяется безысходность, уходит страх, изводивший его последние дни.
– Пойдем же к коропласту! – вскричал он. – Закажем ему собаку. Я сам нарисую ее по памяти так, как рисовала рука Дайоны. Он ведь сможет сделать фигурку по этому изображению?
– Конечно! – закивала Зо. Улыбка вернулась на ее лицо, ведь Дионисий снова стал прежним – решительным и сильным. – Я знаю, где находятся эргастерии
[26]. Нам не придется идти слишком долго.
₪ ₪ ₪
До сего дня Дионисий ни разу не был в мастерской коропласта. Впрочем, как и Зо. Пока раб, бросив просеивать песок, ходил за мастером, они получили возможность удовлетворить свое любопытство – бассейн с влажной красной глиной, дышащая жаром печь, рядок недавно сделанных, не обожженных еще статуэток…
– Зо! Посмотри, какие… – начал Дионисий.
Но его перебил громкий недовольный голос:
– Кто здесь меня звал?
Голос принадлежал невысокому крепкому человеку. Лицо его было загоревшим, кудрявые волосы прижаты к голове шнуром, короткая бородка, одежда и руки перепачканы в глине. Но это был не тот человек, что торговал в рыночной лавке. Впрочем, выполнить заказ мог любой мастер.
Дионисий шагнул вперед. Зо смутилась и спряталась за его спину.
– Я! Я звал тебя, мастер. Меня зовут Дионисий, сын Гераклеона. Я живу в доме Актеона, возможно, ты знаешь его.
– Все знают Актеона. – Взгляд мастера утратил строгость. – До меня дошли и кое-какие слухи о его юном загадочном родственнике. Не ты ли это?
– Поскольку других родственников у дяди, как мне известно, нет, на этот раз слухи истинны.
Мастер, стряхнув с рук глину, подошел ближе.
– Что тебе, мальчик, угодно?
– Мне нужна статуэтка самой обычной собаки.
Коропласт помотал головой, развел руками.
– Я сожалею… Это редкая просьба. В основном всех удовлетворяют другие животные, те, что нравятся богам-олимпийцам: козлы, быки, свиньи… Но… собака? У меня не заготовлены формы, чтобы выполнить твой заказ.
– Так заготовь их, прошу тебя, прошу!
Мастер снова помотал головой и повернулся, чтобы уйти, но из-за спины Дионисия выбежала Зо:
– Стой. Выслушай теперь меня!
Он обернулся.
– Надеюсь, разговор не пойдет вновь о собаке?
– Нет. Он пойдет о более важном. У Дионисия скифы убили всю семью. Он не смог должным образом предать земле тела́. И теперь несчастные родственники бродят по эту сторону Стикса, не зная, как перебраться на противоположную. А сестра, которая перед смертью мечтала о собаке, каждую ночь приходит к своему брату и напоминает ему об этом. Неужели и теперь ты, способный помочь, откажешь нам в такой простой просьбе?
Коропласт задумчиво почесал бороду, пачкая ее крупицами успевшей высохнуть глины, вздохнул и, поймав умоляющий взгляд сразу двух пар глаз, махнул рукой:
– А, будь по-вашему! Долг живых – уважать мертвых. Твоя спутница, мальчик, смогла меня убедить. Я сделаю форму, наполню ее глиной, обожгу в печи, раскрашу нужными красками, и ты сможешь посвятить статуэтку своей несчастной сестре. Правда, на это потребуется некоторое время, но ты ждал долго. Подождешь еще немного.
– Благодарю тебя! – вскричал Дионисий, склонив голову перед человеком, не отказавшимся выполнить его просьбу. – Но, коли уж ты согласился делать форму собаки, пусть она будет такой, о какой мечтала моя Дайона, когда водила стилосом по воску. Если ты не возражаешь, я нарисую тебе контуры.
Он присел рядом с кучей просеянного песка, разровнял его ладонью и старательно указательным пальцем повторил по памяти рисунок.
Мастер некоторое время рассматривал изображение, затем удовлетворенно кивнул и, предупредив, что о цене разговор пойдет позже, удалился.
– Ну, вот видишь, как правильно все получилось, – сказала Зо, когда эргастерии остались позади. – Коропласт – хороший человек. А хороший человек всегда поймет других людей. Теперь Дайона перестанет приходить к тебе по ночам.
– Да, мы встретили хорошего человека, – согласился Дионисий. Затем глянул на солнце и заторопился: – Теперь время послушать, что замышляют плохие. Идем скорее, нам пора быть под скалой, у моря.
– А вдруг мы ошибаемся? – задумчиво проговорила Зо, едва поспевая за широким шагом своего друга. – Вдруг выдаем ожидаемое за действительное, и люди, чей разговор мы случайно подслушали, никому не желают зла?
