– И тогда город станет неприступным?
– Хм… – Актеон задумался. – Никто не сможет взять приступом стены Херсонеса. Но заговоры, Дионисий, заговоры!
– Что ты имеешь в виду?
– Демократия в полисе дала всем его гражданам дома, по честному жребию наделила землей. Твой отец получил один из таких клеров. Но не всем по душе равенство. Аристократы уже пытались взять власть хитростью. Заговор был раскрыт, демократия сохранена. Но если кто-то из них пойдет на сговор со скифами – жестокими и прекрасно обученными воинами, – если проведет их тайно в город… Тогда… сохрани нас, Партенос Сотейра!
– Неужели найдутся такие?
– О, Дионисий, ты еще слишком юн и не знаешь, что делает с людьми алчность! Одни отдают свои богатства народу: жертвуют на храмы и строительство городских укреплений, занимают неоплачиваемые полисом должности стратега, жреца, гимнасиарха
[14], царя
[15], а это требует столько личных средств, что не каждый гражданин может позволить себе занимать такую ответственную и почетную должность. Но есть и те, кого не привлекает даже возможность увидеть собственную статую на агоре. Они копят, копят, копят, и никому не известно, на что потом обратят свои деньги.
– Зо говорила, что отца Кироса, Хаемона, избирали номофилаком и агораномом, – вспомнил Дионисий. – Значит, он очень богатый человек?
– Ну, при его состоянии можно было бы отдавать полису значительно больше. Я сам не беден и занимал должность продика
[16], работал в коллегии номофилаков, был и казначеем. Теперь моя жизнь – поэзия. Она дарит мне и наслаждение, и славу… и забвение.
Актеон поднялся. Встал и Дионисий.
– Спасибо, дядя! От тебя я узнал много нового. Завтра Зо приумножит мои знания и впечатления.
Мальчик уже выходил, когда до него донеслось:
– И все-таки будет разумным, если ты поостережешься Кироса!
₪ ₪ ₪
Утро выдалось дождливое, не для прогулок. Но Таврика – солнечная земля. Скоро небо расчистилось, просветлело. Просветлело и настроение Дионисия. Собираясь в палестру, он готов был петь, летать от счастья, предстоящего после занятий. Даже готов был писать стихи. И наверное, написал бы, начав словами: «Как без ветра умирают волны, так и мне без Зо весь мир – пустыня», если бы не имел дядю-поэта.
Никогда и никто, кроме Зо, не будил в Дионисии столько ожиданий. Актеон, заметив блаженно отсутствующий взгляд племянника, догадался, что и мысли его не имеют достаточно устойчивой опоры. Посещение палестры следовало вывести из тени, отбрасываемой свиданием.
– Атрей участвовал в священных афинских играх, – как бы невзначай обронил Актеон. – Он победил в двойном беге
[17] и метании диска. Твоего наставника наградили бронзовой вазой, полной драгоценного оливкового масла, имя высекли на мраморе. Плита установлена рядом с храмом Партенос, можешь убедиться.
Актеон добился своего: палестра засияла новыми красками.
Атрей, увидев, с каким интересом рассматривает его новенький, ухмыльнулся, догадавшись, что за прошедший день осведомленность мальчика значительно возросла. И предложил ему поживее присоединиться к группе учеников, расположившихся в тени портика.
Предстоящие знакомства радовали Дионисия, не избалованного множеством приятелей. Поскорее сбросив в стороне одежду, приветливо улыбаясь, он устремился к наблюдавшей за ним группе, но злорадное шипение: «Дохлый баран, ты еще не забыл мое обещание?» – заставило его вздрогнуть.
Движение не осталось незамеченным. Мальчики насмешливо загалдели. Дионисий покраснел от гнева и досады. Смешки зазвучали громче. Не зная, как поступить, он остановился.
Выручил Атрей.
– Сейчас говорить буду я. Ваша обязанность – внимать и запоминать, – сказал он, строго глянув на Кироса. – Близится праздник сбора винограда. Это касается вас всех, ибо праздник будет украшен спортивными состязаниями. Вам, будущим защитникам Херсонеса, предстоит убедить граждан полиса в своей силе, ловкости и выносливости. Но, напоминаю, атлет по-настоящему хорош, если упражнения, даже самые сложные, он выполняет красиво и легко. А что еще должно отвечать канонам красоты у настоящего атлета? Я к тебе обращаюсь, Кирос!
– Мысли… и… и поступки, наставник!
– Теория тебе известна. Осталось лишь прекратить скрипеть зубами и показывать кулаки Дионисию. Тех, кто меня не услышал или не понял, я – да будет Гермес свидетелем! – к состязаниям не допущу.
Кирос вспыхнул, пригнул голову, почти скрывшись за спиной коренастого широколицего мальчика, имени которого Дионисий пока не знал, предварительно пихнув того в бок. Мальчик, правильно поняв тычок, тут же громко выкрикнул, отвлекая внимание наставника:
– Атрей, а какие виды состязаний ты предусмотрел для нас?
– Простой и двойной бег, метание копья, метание диска, борьба. Этого вполне достаточно, чтобы узнать, кто занимался усердно, а кто развращал свое тело ленью.
Ученики зашумели. Наставник позволил им выговориться: законы гармонии и равновесия требовали давать нагрузку и языку, иначе его вынужденное бездействие незамедлительно скажется на других, более полезных для атлета мышцах.
Выждав некоторое время, Атрей удовлетворенно кивнул.
– Подготовку к состязаниям мы начнем с простого бега. Заодно я погляжу, на что способен новенький.
Он повел мальчиков к дорожке, засыпанной слоем серого морского песка.
– Я никогда не бегал по песку! – воскликнул Дионисий.
Кирос злорадно ухмыльнулся, но промолчал: наставник мог выполнить свое обещание.
– Тебе придется научиться. Чтобы показать достойные результаты на соревнованиях, необходимо много и усердно готовиться. Чем неудобнее тренировка, тем ближе победа. – Атрей поднял палку, прочертил прямую линию. – Встаньте вдоль, не заступая. По команде начнете бег. Кто решит схитрить и переступит линию раньше, получит по ногам. Дионисий, тебе привычна дистанция в одну стадию?
