Так что, когда Яков начал продвигать вперед католиков, англичане стиснули зубы. Когда он начал назначать в армию офицеров-католиков, они встревожились. А когда — вопреки тому факту, что он не мог в течение многих лет произвести на свет ребенка и слухи при этом говорили, что все из-за некой венерической болезни, — король вдруг обрел сына от второй жены-католички, Англия взорвалась. Да его ли это ребенок? Да была ли вообще королева беременна? Может, это чистый обман? Не было ли все это очередным дьявольским заговором католиков с целью украсть английский трон и преподнести его Риму? Слухи разрастались. И какой бы ни была правда, англичане знать ее не желали. И они, почти не пролив крови, просто выгнали короля. После того явился Вильгельм Оранский, готовый принять королевство. А Яков бежал во Францию.
Но Ирландия — это была совсем другая история. И протестанты, и католики на острове были встревожены событиями, происходившими по другую сторону пролива. И любимец короля Якова, лорд Тирконель, католик, постарался ради своего владыки. Он сумел принудить протестантов к повиновению, но в то же время заверил их:
— Король Яков не желает причинять вам вреда.
Пресвитерианцы в Ульстере были переполнены подозрениями; огражденный стенами город Дерри отказался подчиняться. Но большинство католиков на острове надеялись, что король Яков явится к ним как освободитель.
И вот, с деньгами и войском, предоставленным ему его кузеном, французским королем Людовиком, он прибыл в свои ирландские владения.
Король Яков вошел в Дублинский замок, а Донат с Морисом отправились в гостиницу перекусить. Донат уже успел собрать все новости.
— Он намерен созвать парламент. Здесь, в Дублине, в начале мая. Они хотят, чтобы его членами стали старые сквайры-католики. Ты только подумай об этом, Морис! Католический парламент!
— А как же наша вера?
— Думаю, он будет осторожен и мудр. Все последние десять дней, пока он ехал из Корка в Дублин, он встречался с протестантскими пасторами и заверял их, что никто не станет мешать протестантам верить, как им хочется. Все варианты христианства хороши. Это его слова. До тех пор, пока они преданы короне. — Донат улыбнулся. — Но конечно, Ирландия станет католической.
Потом Морис рассказал ему о посохе святого Патрика и с удовольствием увидел, что Донат полностью с ним согласен относительно важности этого открытия.
— Сила подобной вещи должна быть воистину велика, а уж если мы сможем вместе найти посох и предъявить те показания под присягой… Это же символ самой Ирландии! И если дело дойдет до войны с королем Вильгельмом, у нас будет подлинный посох, витающий над полем битвы…
— Так ты мне поможешь?
— Само собой! Мы должны найти его!
Но лишь в начале мая, как раз когда был уже созван парламент, Морис принялся за поиски. Он знал, что ему, скорее всего, придется уехать на какое-то время. Но он оставлял Ратконан в хороших руках. Его сын Томас не был деловым человеком, но любил землю и все на ней. Томас отлично справился бы с имением в отсутствие отца.
Тем временем Донат Уолш был чрезвычайно занят. Его расспросы в Дублине ни к чему не привели. Но некоторые тщательные исследования дали ему множество фамилий людей, которые могли что-то знать о посохе. Вооружившись этим солидным списком, Морис отправился в путь, как пилигрим или странствующий рыцарь былых времен, на поиски своего Грааля.
Первым делом Морис поехал в графство Мит. Именно там, если верить сообщениям, в последний раз видели посох. Две недели он блуждал от дома к дому, где жили католики разных рангов или священники. И хотя Морис расспрашивал всех весьма подробно, он не узнал ничего конкретного. Кое-кто говорил, что посох видели в каком-то доме или часовне. Похоже, его могли туда принести из других провинций. Но большего никто не знал.
Из Мита Морис перебрался в Килдэр. В показаниях, в конце концов, упоминался именно Килдэр. И снова Морис действовал таким же образом, проведя там еще две недели. Но и в Килдэре он ничего не узнал.
Однако оставалась еще одна вполне очевидная возможность. С тех пор как были записаны те показания относительно посоха, люди много раз меняли места жительства. Почти все семьи преданных своей вере сквайров отправили в Коннахт. А потому из Килдэра Морис направился на запад, чтобы найти старые семьи из Килдэра, которых выслали туда. Это была уже задача помасштабнее и потруднее, но Морис был целеустремлен, и чем дальше он забирался, тем более исполнялся решимости не сдаваться.
Это было тяжким испытанием: путешествовать от фермы к ферме, от коттеджа к коттеджу и видеть древние католические семьи, доведенные переселением до нищеты. Многие надеялись, что с новым католическим парламентом они смогут вернуть свои имения. Морис тоже на это надеялся и молился, чтобы было именно так. Но никто и в тех краях ничего не знал о посохе святого Патрика. Неделя шла за неделей. Только истратив все взятые с собой деньги, Морис оставил поиски и вернулся домой, пообещав себе снова взяться за это, как только сможет.
Это было в начале июля. Морис миновал перевал в горах Уиклоу и уже спускался к старому дому в Ратконане, который так любил.
И Морис был несколько удивлен, когда, подъехав к дому, обнаружил, что у него гость. А поскольку лошадь осталась у входа, было ясно, что гость прибыл только что, но с противоположной стороны.
Его жена стояла рядом с гостем. И его сын Томас тоже. И оба как-то странно смотрели на Мориса.
Гость был высоким, темноволосым, красивым мужчиной с военной выправкой. Средних лет, возможно лет на десять моложе самого Мориса, он казался подтянутым и крепким. Гость посмотрел на Мориса и шагнул к нему:
— Так ты и есть Муириш, сын Уолтера Смита?
— Верно.
— А я Ксавье О’Бирн. Сын Бриана О’Бирна. Я просто приехал взглянуть на это место, — он широким жестом обвел дом и землю Ратконана, — раз уж теперь все это должно вернуться ко мне. — Он улыбнулся. — И хотел спросить у твоей семьи: где вы сами собираетесь жить?
Морис узнал множество странных вещей, когда тем вечером сидел за столом с О’Бирном. Морис был настолько поглощен своими поисками, что совершенно не интересовался тем, что происходило в дублинском парламенте. Да, ему известно, что землю должны вернуть тем, кого выселили с нее, но относительно механизма такого возврата он ничего не знал. И, по правде говоря, Морис ни разу не подумал об О’Бирнах.
— Король Яков вообще против этого, — пояснил О’Бирн, — потому что боится, как бы не возникло слишком много неприятностей, но джентльмены-католики в парламенте полны решимости. Они хотят, чтобы все земли, конфискованные Кромвелем и переданные протестантам, были возвращены их владельцам. Включая и тех, кто покинул страну, если они пожелают вернуться. Так что, как видишь, сюда входит и Ратконан.
— Но я католик, и я купил это имение, — напомнил ему Морис.
— Ты лишь один из многих. Ты, видишь ли, купил землю у Баджа, который не имел на нее права. — О’Бирн улыбнулся. — И ты не один такой. Множество людей оказались в таком же положении, и последняя идея парламента — компенсация. Есть некоторые протестанты, которые отправляли помощь королю Вильгельму, когда он явился в Англию. И вот их-то земли и отберут, а тебе заплатят из тех денег.
