Дальнейшие расспросы подтвердили слова чиновника. Все переселение было не просто чудовищным беспорядком; оно превратилось еще и в скандал. Люди, которые предположительно не должны были получить ничего, но приехали раньше, с помощью солидных взяток чиновникам судебного управления получили огромные куски земли. Другие, которым полагались сотни акров, едва получили по пятьдесят, и то если им повезло. Что ж, подобного хаоса и взяточничества и следует ожидать, когда какой-нибудь завоеватель начинает передел страны. Да разве и может быть иначе? Но переселение в Коннахт было и вовсе отвратительным предприятием.
Так начались семь долгих лет в графстве Клэр. На их маленькой ферме имелся небольшой дом, который Донат с отцом постепенно привели в порядок и перестроили. Земля, по крайней мере, давала семье средства к существованию. Соседи им достались хорошие. Уолши усердно трудились, и они выжили. Но первые два года в полуразвалившемся коттедже с протекающей крышей были по-настоящему трудными. Двух своих слуг они отослали обратно в Фингал, потому что просто не могли их прокормить.
Мэри Уолш, хотя и старалась держаться бодро, постоянно чувствовала себя подавленной. Но больше всех страдал несчастный Дэниел. Пусть он не слишком многое понимал, но он как будто куда сильнее ощущал горе Мэри, чем остальные. Он цеплялся за нее, иногда слишком досаждая, и это лишь добавляло ей страданий. Через год Дэниел заболел и умер. Конечно, Орландо давно предупреждал Доната: «Такие дурачки редко доживают до двадцати лет», и Донат знал, что не должен слишком горевать. Но все равно облако печали еще много месяцев после похорон Дэниела висело над их семьей.
И все же кое-что Донат мог считать благом. Благодаря их изгнанию он куда лучше узнал своего отца, чем это могло бы быть при других обстоятельствах. Он понимал, какое унижение чувствовал отец из-за их ныне бедственного положения, и восхищался тем, что отец никогда не показывал этого. Они вместе работали на маленьком клочке земли — завели свиней, несколько коров, выращивали овес. И Орландо взял на себя образование сына, в результате чего к тому времени, когда ему исполнилось двадцать, Донат уже знал почти все то, что мог предложить университет в Саламанке, а также и многое из ирландской юридической практики. Возможно, постоянно находясь в обществе немолодого человека, он стал и выглядеть немного старше, чем юноши его возраста. Но время вряд ли вообще подходило для обычных детских шалостей и забав. Больше всего Доната радовало то, что во всех делах он рядом с отцом.
Каждый год они совершали паломничество в Фингал. Такая поездка для них как для переселенцев была незаконной, но они путешествовали осторожно и ни разу не попались. Это были моменты воссоединения, встречи друзей. Арендаторы в имении приветствовали их и прятали в своих коттеджах. Один даже отдал Орландо часть арендной платы.
— Я заявил этому старому черту Пинчеру, что не могу позволить себе платить ему полную сумму. Проклятый протестант! Он вообще ничего не понимает! — насмешливо сказал он.
Из Дублина повидаться с ними приезжал их кузен Дойл, которому Орландо перед отъездом оставил сто фунтов стерлингов на хранение. Дойл привозил им последние новости из Дублина. И нередко его опасения касались того, что происходило в дублинских церквях.
Если и было в правлении Кромвеля нечто такое, что позволяло католикам, а также протестантам из старых англичан, вроде Дойла, надеяться на некий свет в полной тьме, так это распоряжения относительно церквей. Конечно, папистские священники должны были быть убиты, а Англиканская церковь короля Карла, с ее епископами и обрядами, решительно уничтожена. Но помимо этого, как и большинство военных, Кромвель был уверен: общины должны быть свободны в выборе собственных благочестивых проповедников. Результат же, даже в самом соборе Христа, иной раз получался ошеломляющим. В Дублине появились баптисты, квакеры, сектанты разного рода, а еще и конгрегационалисты, или индепенденты, каждые со своим особым видением мира. У одних богослужения были чрезвычайно мрачными; другие громко пели; были и такие, что впадали в настоящую истерию.
Дойл, с его циничным умом, тихо развлекался, посещая такие службы, а потом рассказывал о своих впечатлениях Орландо.
— Видишь ли, дорогой мой сынок, — объяснял он Донату, — как правы наши священники, когда говорят нам: вся проблема этих протестантов в том, что они совершенно сбиты с толку.
Во время третьего посещения Фингала Уолши узнали о смерти старого доктора Пинчера. Теперь землю арендовал его племянник, капитан Бадж. Но обстоятельства смерти доктора были кое в чем примечательны. И рассказал об этом Уолшам тот арендатор, что передал Орландо часть арендной платы.
— Перед самым концом доктор впал в настоящее безумие. Кричал во все горло о каком-то человеке, что нападает на него с мечом. А когда его тело стали раздевать, как ты думаешь, что увидели? Шрам! Прямо через всю спину, от плеча до ребер. Так что в его словах, пожалуй, был какой-то смысл. Потом приехал капитан Бадж, и ему рассказали об этом. А он на какое-то время задумался. Потом сказал: «Это было во время бунта сорок первого года. Католики напали на моего дорогого дядю. Ему повезло, что его не убили». Как думаешь, это правда?
— Никогда об этом не слышал, — ответил Орландо.
И прежде чем Донат с отцом уехали из Фингала, они сделали то же, что и всегда. Вместе пошли к святому колодцу в Портмарноке, чтобы помолиться там.
— Я это делаю, — обычно напоминал сыну Орландо, — точно так же, как делал мой отец до меня. — А у колодца он повторял: — Мне очень жаль, Донат, что тебе приходится видеть отца в столь жалком положении. Но мы не должны терять веру. Ведь то была величайшая Божья милость — то, что после многих лет ожидания Он даровал нам тебя. И в свое время, когда мы пройдем испытания, Он снова нас поднимет настолько, насколько сочтет нужным.
И вот в конце концов все должно было закончиться. Бог возмещал им за их страдания.
Избавление пришло из Англии. Потому что, если Кромвель преуспел в сокрушении Ирландии и превращении ее в колонию, в самой Англии дела шли совершенно иначе. При всем своем военном могуществе Кромвель так и не сумел создать удовлетворительное правительство, которое сменило монархию, им уничтоженную. Сначала правил парламентом, потом установили протекторат. Кромвель фактически стал королем, хотя так не именовался, потом ввели военное управление, и власть перешла в руки генералов, — словом, попробовали все. И когда спустя десятилетие измученный тиран умер, его сын вообще не пожелал занять место отца. В 1660 году английский парламент и сын покойного короля пришли наконец к взаимопониманию. И на английский престол был возведен Карл II, хотя и с определенными условиями.
Одним из условий было то, что протестантские поселенцы в Ирландии должны сохранить свои земли. Но с некоторыми исключениями. И когда Ормонд вернулся в Ирландию как новый лорд-наместник короля, он милосердно вспомнил о невезучей семье Уолш. Его сло`ва оказалось достаточно для того, чтобы убедить королевских чиновников в том, что Орландо не совершал никаких преступлений, а Барнаби Баджа пусть и неохотно, но все же убедили в том, что он должен отказаться от аренды земель, доставшихся ему от дяди. И в отличие от многих их друзей, Уолши вернулись домой, в Фингал. Это воистину было доказательством того, что Бог проявляет к ним особое благоволение.
