Всего месяц назад английский парламент, гадая, как ему финансировать и армию Ормонда в Ирландии, и возможный вооруженный конфликт с королем дома, наткнулся на новую идею получить пользу от Ирландии. Там уже испытали поселенцев и колонии; там уже продавали друзьям правительства земли непокорных ирландских вождей по мизерным ценам, но Акт от 19 марта 1642 года демонстрировал новый уровень английской изобретательности. Это было настоящим вдохновением.
Потому что теперь английский парламент решил положиться на всех добрых протестантов: «Дайте нам денег сегодня, и в должное время получите землю в Ирландии». Это было прямое обещание земли, пусть недоступной прямо сейчас, но которую должны были конфисковать в будущем у тех, кто нынче взбунтовался. Таким способом английские парламентарии надеялись собрать около миллиона фунтов — гигантскую сумму. Рассматривая условия Акта, Пинчер подсчитал, что им понадобится не менее двух с половиной миллионов акров: четыре тысячи квадратных миль, почти четверть всей Ирландии, что было во много раз больше всего того, чем владели те, кто к этому моменту присоединился к бунту.
— Не тревожьтесь, — сказал доктору один из чиновников Дублинского замка, которого Пинчер принялся расспрашивать об этом. — Если они сумеют собрать деньги, мы найдем им бунтовщиков.
При таких условиях пятьсот фунтов стерлингов могли обеспечить Барнаби тысячу акров, настоящее поместье джентльмена. И с помощью дяди он мог пойти даже дальше. Доктор Пинчер был весьма разочарован, когда Орландо Уолшу разрешили остаться на своей земле. Но теперь ему казалось, что на все следует посмотреть иначе, считать это лишь отсрочкой казни. Ормонд не будет вечно нуждаться в Уолше. А к тому времени, когда Уолша выкинут с земли, Барнаби Бадж сможет получить это имение. И разве не мог именно в этом заключаться Божественный план?
И доктор Пинчер принялся гадать, как скоро сможет приехать Барнаби и каким он окажется.
1646 год
Бриан О’Бирн и его жена остановились на пустой улице. В городке Килкенни было тихо. Стоял холодный декабрьский полдень. И О’Бирн не знал, что делать.
За последние пять лет ему пришлось пережить многое. Опасность. Немного радости — жена подарила ему чудесного сына два года назад. Некоторое одиночество, даже моменты сильной подавленности. Но ничто не было таким трудным, как выбор, стоявший перед О’Бирном теперь.
Он посмотрел на жену. В Джейн О’Бирн не было ничего особенного: приятная светловолосая женщина с маленькими аккуратными зубками, которая вполне могла бы быть женой любого землевладельца в любой из четырех провинций. Но она принесла Бриану О’Бирну деньги и кое-какие важные связи и прекрасно это осознавала.
Они провели в Килкенни уже три дня. Завтра Бриан должен был ехать в Манстер. Джейн возвращалась в Ратконан, где пока было безопасно. Три дня были хлопотливыми и радостными, но О’Бирн просто не мог сказать жене, что у него на уме. И он продолжал гадать, как ему затронуть важную тему, когда услышал, как сзади его кто-то окликает. О’Бирн обернулся.
Отцу Лоуренсу было уже слегка за шестьдесят. Его редкие седые волосы были коротко подстрижены. Лицо стало более худым, его покрыли глубокие морщины, но жилистое тело наполняла энергия. Лоуренс приветствовал Джейн и внимательно посмотрел на О’Бирна:
— Похоже, в последний раз мы именно здесь и встречались, в Килкенни.
Четыре года назад. Но казалось, прошла целая вечность. Та встреча была встречей всех заметных католических деятелей Ирландии. О’Бирн приехал с сэром Фелимом. И именно тогда они решили, что восстание начнется в Ульстере, где будет больше шансов на успех, а потом католики по всей Ирландии должны были создать единую дисциплинированную организацию, вроде шотландского Ковенанта. Они избрали Верховный совет — сэр Фелим стал одним из его членов — и создали сеть руководителей в каждом графстве. Они назвали это Католической конфедерацией, а штаб-квартирой выбрали городок Килкенни в Южном Ленстере. И если английское правительство держало за собой Дублин, а шотландские поселенцы — порты в Восточном Ульстере, совет в Килкенни с тех пор контролировал великие дороги Ирландии.
— И я еще раз видел тебя здесь, в Килкенни, — продолжил иезуит, — в день, когда приезжал папский нунций. Но ты не заметил меня в толпе.
25 октября 1645 года. Символический день, который никогда не будет забыт: прибытие папского нунция, архиепископа Ринуччини, личного представителя папы римского в Католической конфедерации в Килкенни. Возрождение католической Ирландии.
Они встречали его как самого` святого отца. О’Бирн прекрасно помнил толпу, выстроившуюся вдоль дороги за городом на много миль. Лучшие ученые этих краев приехали, чтобы встретить архиепископа. Один из них, увенчанный лавровым венком на римский манер, произнес приветствие на латыни. Потом, держа над головой нунция балдахин, они проводили его к дверям церкви Святого Патрика, где ожидали ирландские священнослужители. После службы архиепископа Ринуччини привели в местный замок, где собрался Высший совет Конфедерации. Благодаря сэру Фелиму О’Бирну позволили войти в большой зал, где нунций, восседая на троне, покрытом роскошной красной с золотом тканью, обратился к ним всем на латыни, передавая ободряющее послание от святого отца. Это было прекрасным событием.
И когда О’Бирн оглядывал это большое собрание джентльменов, солдат и священников, его поразила некая мысль. Здесь присутствовали сотни человек, и одни были ирландцами вроде него самого, другие — старыми англичанами вроде Уолшей. Почти все они говорили на обоих языках. И кем бы ни были их предки, эти люди принадлежали Ирландии и их объединяла католическая вера. Более того, многие из них получили образование в великих университетах Франции, Испании и Италии или служили, как Оуэн Роэ О’Нейл, в католических армиях континентальной Европы. И вот они собрались здесь, и папский нунций обращался к ним на той самой латыни, на которой говорил сам святой Патрик. Это была истинная Ирландия, подумал О’Бирн: древний член великой вселенской семьи католического христианства. Именно такой и должна быть священная земля Ирландии.
Хотя они с отцом Лоуренсом никогда не были близкими друзьями, О’Бирн рад был узнать кое-какие новости об Орландо.
— Конечно, я не могу поехать навестить его, — пояснил иезуит. — Дублинские протестанты взяли Фингал под свою полную власть. Но он живет в своем имении. Ему приходится кормить сотню правительственных солдат. Его оставили в покое, так как его защищает лорд Ормонд.
Невзирая на тот факт, что парламент и король, которому он служил, стремились к войне, лорд Ормонд, поскольку обладал авторитетом, как никто другой, был оставлен в Дублине в качестве представителя англичан-протестантов. О’Бирн искренне порадовался тому, что его друг Орландо обзавелся таким могущественным покровителем.
— А Смиты? А молодой Морис?
— Они в Дублине. Их терпят, хотя городской совет уже полностью протестантский. Морис теперь доверенный партнер в отцовском деле. И моя сестра Энн в порядке, — добавил он без дальнейших пояснений.
