— Даже ты теперь не сможешь туда войти, брат, — сказал Лоуренс, — потому что ты католик. — Что до его собственного положения, объяснил он, Пинчер занимается постоянной агитацией в Дублинском замке. — Они могут в любой день арестовать меня. Я десять дней отращивал бороду и сбежал из города, переодевшись.
— Мы можем тебя спрятать, — сразу же предложил Орландо, но Лоуренс покачал головой:
— Нет, брат. Ты и твоя семья окажетесь из-за меня в большой опасности. Да и в любом случае меня уже ждет судно в Клонтарфе. Я уезжаю за границу.
— Что, навсегда?
— Не совсем. — Лоуренс немного помолчал. — Сэр Фелим — хороший человек, Орландо. Но он не военный, он не тот командир, в котором мы сейчас нуждаемся, и сам мог бы это понять. Но есть другой О’Нейл, который мог бы справиться с делом, если бы приехал.
— Ты говоришь об Оуэне Роэ О’Нейле?
— Да.
Из всех принцев Ирландии, поднявшихся до командующих большими католическими армиями на континенте, никто не был более известен, чем этот потомок древних верховных королей. Племянник самого графа Тирона, он, как твердили слухи, был посвящен в планы захвата Дублинского замка прошлой осенью. Но человек, живущий по-царски в качестве европейского генерала, все-таки нуждался в некоторых побудительных мотивах, чтобы рискнуть своей жизнью и состоянием и принять участие в бунте, пусть даже ради священной земли его отцов. Но если бы он решил приехать, то уж никто — ни его родственник сэр Фелим, ни кто-то другой из католиков — не стал бы сомневаться в том, чтобы передать ему командование.
— Ты думаешь, он приедет?
— Я собираюсь добавить свой голос к тем, кто уже умоляет его прибыть без промедления. И если мне это удастся, я вернусь вместе с ним. — Лоуренс улыбнулся. — А пока, если ты дашь мне стакан вина, я поздороваюсь с твоей женой и благословлю твоего сына, а потом отправлюсь дальше.
Провожая взглядом уезжавшего брата, Орландо почувствовал прилив бесконечной любви к Лоуренсу. Да, Лоуренс мог быть суровым и несгибаемым, но он всегда и все делал только ради блага. Он был преданным слугой истинной веры. Никто бы в том не усомнился. И возникни такая необходимость, Лоуренс умер бы за свои убеждения.
Прошло две недели. Погода немного улучшилась, стало теплее. Снег таял, и после нескольких солнечных дней Орландо увидел на прогалинах подснежники и даже один-два крокуса перед домом. Приходили вести о военных стычках в разных местах, но в Фингале теперь было спокойно. Лорд Ормонд знал свое дело. Несколько местных сквайров, взявшихся за оружие, бежали из страны, другие сдались лично ему и были отправлены в Дублин. Орландо слышал, что одним из них был тот самый джентльмен из Свордса, который несколько раз приезжал к нему. Но самого Орландо пока никто не беспокоил, и он уже начал надеяться, что его не тронут.
Как-то ранним утром, когда Мэри и малыш еще спали, а Орландо тихо играл с Дэниелом, приехал Дойл. Большое, грузное тело кузена заполнило весь дверной проем, когда он входил в дом. Дойл быстрым шагом пересек холл, нетерпеливо сбросив плащ на скамью, и заявил, что у него срочные новости.
— Завтра они собираются вынести приговор тебе. Я узнал от Тайди, служки, а он, конечно, все узнает от Пинчера. Тебя собираются объявить вне закона.
— Вне закона?!
Это был средневековый английский приговор, причем самый отвратительный из всех. Человек, объявленный вне закона, не имел прав на защиту. Его можно было ограбить или убить совершенно безнаказанно. Изгнанник мог лишь бежать, спасая свою жизнь, или отдаться на милость властей. Таким способом древнее государство вынуждало своих врагов уничтожать самих себя.
— Ты не единственный. Половина джентльменов, причастных к бунту, также приговорены. Некоторые уже бежали из страны, как ты знаешь. А их поместья, конечно, будут отобраны. Ты должен спасти то ценное, что сможешь.
— Но я никогда не вмешивался в бунт! — возразил Орландо.
— Знаю. Но твой брат — иезуит, и он исчез. А ты католик. Ты не переехал в Дублин… — Дойл в ярости встряхнул головой. — Я за тебя заступался и думал, что убедил их в твоей невиновности. Но я недооценил Пинчера. У этого человека везде свои шпионы. И говорят, ты встречался с О’Бирном, а он был в самой гуще бунта, и это как раз в то время, когда тебе следовало быть в Дублине. У Пинчера был шпион в Свордсе, и он проследил за О’Бирном до твоего дома. Не знаю, кто этот шпион, да это и не важно. Но обо всем было доложено судебным властям, а они желают лишить собственности как можно больше католиков. Чиновникам в замке наплевать сейчас на законность. Им достаточно обвинений Пинчера. — Дойл немного помолчал. — Ты знаешь людей, которые сдались Ормонду?
— Да. — Орландо подумал о джентльмене из Свордса.
— Ну вот, — продолжил Дойл, — когда Ормонд отослал их в Дублин, знаешь, что сделали судьи? Одного из них отправили на дыбу. — Он снова в отвращении покачал головой при мысли об этой жестокой пытке. — Они жаждут крови.
— Но если они отберут землю, мы просто погибнем! — в ужасе вскричал Орландо. — И что мне делать?
— Если ты сбежишь из страны или отправишься к бунтовщикам, то заявишь о своей виновности. Если останешься здесь, тебя арестуют. Я попытаюсь убедить чиновников посмотреть на все иначе. И конечно, мы позаботимся о Мэри и детях, но пока, думаю, тебе лучше спрятаться. — Дойл задумчиво посмотрел на Орландо. — Ты можешь найти такое место?
Вдали все еще вился дым, когда в тот мягкий мартовский день пришли солдаты, несколько сот.
Держа на руках младенца, Мэри Уолш ждала их у двери своего дома, рядом стоял маленький Дэниел. К ним подскакала группа офицеров.
Мэри знала, что они должны появиться, и после долгого разговора с Орландо в его укрытии она тщательно подготовилась. Солдаты представляли собой пугающее зрелище, и Мэри, пожалуй, еще труднее было бы скрыть свой страх, если бы в центре офицерской кавалькады она не увидела фигуру, которую и надеялась увидеть.
Джеймс Батлер, двенадцатый граф Ормонд, был хорошо сложенным мужчиной с широким умным лицом. Хотя ему было всего тридцать два года, он вырос в таком богатстве и с таким положением в обществе, что явно с легкостью командовал людьми. Спешившись, он подошел к Мэри и вежливо спросил, где ее муж.
— Его нет дома, лорд Ормонд, — так же вежливо ответила Мэри.
Взгляд графа замер на лице Мэри.
— Тебе известно, что мы должны его арестовать?
— Я слышала об этом, милорд, но не понимаю почему, ведь он всегда был предан королю. Возможно, — сухо добавила она, — судебным властям в Дублине известно что-то такое, чего не знаю я.
Хотя граф Ормонд ничего не ответил, но Мэри заметила, как на его лице мелькнуло выражение аристократического презрения, сказавшего ей, что именно граф на самом деле думает о дублинских властях.
— Мне бы хотелось войти в дом, — тихо произнес он.
Следом за графом в дом вошли два офицера и полдюжины солдат. Офицеры и солдаты обыскали дом от чердака до подвала. И снаружи, не сомневалась Мэри, солдаты рыскали по фермерским строениям в поисках Орландо. Пока продолжались поиски, сам лорд Ормонд оставался в большом холле у входа, где Мэри любезно предложила ему вина, и лорд не отказался. Пока они ждали, Мэри, зная, что должна воспользоваться этим временем, попробовала зайти немного дальше:
