Наутро после Рождества тот джентльмен из Свордса опять приехал.
— Мы вооружаемся, Уолш, — сообщил он Орландо. — Наверняка будет сражение. Ты к нам присоединяешься?
— Нет, — ответил Орландо.
— Боишься? — Мужчина ухмыльнулся. — Мы уже однажды разбили их.
— У меня нет желания воевать с Ормондом, — просто ответил Уолш.
Прежде всего великий вельможа мог, скорее всего, собрать силы, с которыми пришлось бы считаться. Но он был и главной надеждой. Могущественный глава клана Батлер мог поклясться поддерживать Протестантскую церковь короля, но при этом был человеком сдержанным, и у него были десятки родственников-католиков.
— Нам следует договариваться с ним, а не сражаться, — сказал Орландо.
— Но все остальные с нами! — заявил человек из Свордса.
Это вовсе не было правдой. Орландо отлично знал, что немало землевладельцев-католиков, включая его соседей Толботов из Мэлахайда, держались в стороне. Другие позволили младшим сыновьям или братьям уйти, но сами благоразумно остались дома. Поэтому Уолш больше ничего не сказал и позволил гонцу уехать.
Несколько часов спустя у его дома появилось около десяти человек. Это были рабочие, но не местные. Орландо не понравилось, как они выглядели, но он был осторожен и держался вежливо. Глава отряда сообщил, что он бродячий монах-францисканец. Орландо не слишком ему поверил, но счел за лучшее не спорить. Убедившись, что перед ними дом настоящих католиков, мужчины держались вполне прилично. Орландо спросил, что у них за дело, и монах ответил, что они производят разведку насчет помещений и фуража, потому что армия О’Нейла пойдет этой дорогой. А вот это уже почти наверняка было ложью. Тем не менее Орландо впустил их в дом и накормил, втайне молясь о том, чтобы им не захотелось остаться на ночлег. Но они, к счастью, решили отправиться дальше. Монах сказал, что они едут на север, за Свордс. Когда они уже уезжали, Орландо услышал, как один из них сказал:
— Как только найдем каких-нибудь протестантов, тут же повесим.
После этого визита все было тихо.
Морис Смит смотрел с моста на Лиффи. Это было потрясающее зрелище. Огромные простыни льда накрыли почти все ее воды. Солнце заставляло лед сверкать. Дети скользили по нему неподалеку от берега, а какой-то предприимчивый парень уже наладил прогулки на санях вверх по течению реки.
Первое января. И по крайней мере протестанты пребывали в праздничном настроении. Накануне Ормонд и его отлично обученные солдаты промаршировали по мосту на ледяную равнину Фингала. Добравшись до Свордса, они встретились с необученным отрядом, собранным местными сквайрами-католиками, и без труда разбили их в короткой стычке. К вечеру того дня Тайди уже звонил в большой колокол собора Христа, возвещая победу, а доктор Пинчер вышел на улицы, крича, что протестанты в Дублине должны понимать, что эта победа — доказательство того, что Бог на их стороне.
Морис совсем недолго простоял на мосту, когда заметил небольшой кортеж, въехавший на мост с северной стороны. Пятеро всадников, одетых основательно, в соответствии с погодой. Они подъехали ближе, и Морис увидел, что их шапки покрылись коркой льда. Видимо, им пришлось долго скакать через снежные равнины. Ему стало интересно, кто это такие. На мосту всадники придержали лошадей и поехали шагом. Когда они проезжали мимо Мориса, он обнаружил, что в середине отряда скачет женщина. Ее лицо было наполовину прикрыто, но оно показалось Морису знакомым. Женщина поймала его взгляд и как будто вздрогнула. Они почти миновали его, когда Морис сообразил, что это Елена.
Но ее деда в отряде не было. В этом Морис был уверен и потому крикнул вслед:
— Елена!
Если бы она проскакала мимо, Морис понял бы, что ему следует держаться подальше. Но она, после короткой паузы, остановила лошадь, и сопровождавшие ее мужчины сделали то же самое. Взволнованный Морис побежал к ней.
А Елена, повернувшись, чтобы посмотреть на него сверху вниз, сдвинула черный шарф, прикрывавший нижнюю часть ее лица. И хотя девушка раскраснелась от холода, ее лицо все равно выглядело странно бледным и вытянувшимся, словно она внезапно стала намного старше.
Елена молча бросила на Мориса ледяной взгляд.
— Так твой дед передумал? — спросил Морис и улыбнулся; Елена продолжала смотреть на него. — Я хочу сказать, отправил тебя в Дублин. — Морис замолчал, ничего не понимая.
— Мой дедушка умер, — наконец сказала Елена; ее голос звучал холодно, как будто девушка говорила с незнакомцем.
— Умер?!
— Да. Умер. К нам явился отряд твоих дружков, — с горечью произнесла она. — И ими командовал священник!
— Священник?
— Священник, монах… — Елена передернула плечами. — Какая разница? Кто-то из ваших нечестивых орденов. Они явились, чтобы украсть что-нибудь. И начали грабить. Забрали даже медальон моей матери. Сорвали прямо с моей шеи. Дед стал протестовать, и они убили его. Прямо у меня на глазах. Мне просто повезло, что они и меня тоже не убили. Или не сделали чего-то похуже.
— Но это ужасно…
Морис почувствовал, как от его лица отлила кровь, и вспомнил совет, который сам же дал Елене, уверяя девушку, что ей ничто не грозит.
— Да. Это ужасно!
Морис слышал боль в голосе Елены, но в ее глазах горели только гнев и презрение. Морис беспомощно смотрел на нее. Перед ним был совсем другой человек. Чувственная девушка, которую он знал, исчезла. Ни следа от нее не осталось. На ее месте появилась молодая женщина, и эта женщина смотрела на него с отвращением.
— Правду говорят люди, — продолжила она с холодной яростью, — вы, католики, не просто нечестивцы. Вы животные! Разрежь паписта — и найдешь дьявола! — Она резко бросила эти слова.
И слова упали между ними, и они были хуже любого проклятия. На мгновение Морис был так потрясен, что даже заговорить смог не сразу.
— Елена! — умоляюще произнес он наконец. — Я в ужасе от того, что случилось…
Но она не позволила ему продолжить.
— Не желаю ничего слышать о твоих чувствах. И впредь даже близко ко мне не подходи, грязный папист! — Она пришпорила лошадь, но, прежде чем умчаться прочь, выкрикнула еще раз: — Папист!
В конце января к их дому подъехал седобородый купец и спросил Орландо Уолша. Купца вежливо провели в холл. А Орландо, пока не очутился в двух футах от него, не понимал, кто перед ним.
— Я приехал попрощаться, — объяснил Лоуренс.
Для иезуита ситуация становилась все хуже и хуже с каждым днем. Политики пребывали в смятении. В Англии король Карл и его парламент дошли до полного разрыва. Король покинул столицу. Парламент вполне успешно сам управлял городом. По другую сторону пролива, в Ирландии, лорд Ормонд продолжал поддерживать военный порядок в областях вокруг Дублина, но что теперь означало ирландское правительство, представляло оно короля, или парламент, или их обоих, никто толком не знал. В самом Дублине протестантские чиновники вели себя так, словно город находился в осаде. Ворота тщательно охранялись. Никаких чужаков не пускали в город без особого разрешения.
