Его голос показался Морису знакомым. Маленький встал, собрал монеты и собрался уходить. Второй обернулся, посмотрел на Мориса и вытаращил глаза.
— Эй, Муириш! — воскликнул он по-английски. — Как ты здесь очутился?
И через мгновение Морис уже сидел рядом со своим другом Брианом О’Бирном.
Они долго разговаривали. Морис рассказал Бриану обо всем: о рождении Доната, чему О’Бирн искренне порадовался, о Елене, — и тут ирландец покачал головой:
— Забудь об этом, Муириш! Твой отец прав. Ничего хорошего из этого не выйдет.
Сам О’Бирн, как он пояснил, ездил в Ратконан, а теперь возвращался в Дроэду. Он присоединился к Фелиму О’Нейлу с самого начала бунта.
— Я бы в любом случае пошел с ним, Муириш, — сказал он. — Но раз уж еще и моя жена с ним в родстве… — Он пожал плечами. — Это судьба.
О’Бирн заказал еще эля. И пока они пили вместе, Морису казалось, что его старый друг пребывает в несвойственном ему настроении. В какой-то момент О’Бирн посмотрел на него и внезапно заметил:
— Твое место в Ратконане, ты ведь знаешь. Я с самого начала это понял.
— Да, там я чувствую себя как дома, — согласился Морис, хотя и не понял, что заставило О’Бирна это сказать.
Но в любом случае ирландец словно и не слышал его.
— Это твое место, — пробормотал он как будто самому себе, потом посмотрел на огонь и вздохнул. — Может, так оно и будет… — задумчиво добавил он.
И после этого так глубоко ушел в свои мысли, что Морису не хотелось ему мешать.
Глянув в окно, Морис увидел, что дневной свет уже меркнет. Затем он перевел взгляд на красивого ирландского вождя с такими же, как у него самого, зелеными глазами. Свет очага падал на его лицо, придавая Бриану задумчивый и романтический вид. И внезапно Морис, то ли из страха, что опоздает в Дублин и о его встрече с Еленой станет известно, то ли из желания побыть с этим человеком, которого он любил и которым восхищался, воскликнул:
— Я хочу поехать с тобой! Возьми меня в Дроэду!
О’Бирн бросил на него долгий взгляд и медленно улыбнулся, но покачал головой:
— Нет, Муириш, я уже достаточно бед принес вашему дому. И не стану уводить еще и сына Уолтера Смита.
Для Мориса его слова не имели никакого смысла, и он хотел было спросить, что имел в виду Бриан, но тот еще не договорил.
— Скажи мне, Муириш, — спросил он, — тебе нравится игра, риск?
— Не знаю.
— Каждый ирландец любит опасные игры, Муириш, — продолжил О’Бирн. — Это у нас в крови.
Может, все дело было в игре отсветов огня на его лице, но Морису показалось, что его друг стал до странности печальным.
— Этот бунт, Муириш, видишь ли, просто опасная игра. Катание костей.
— Игрокам иногда везет.
— Верно. — О’Бирн рассеянно улыбнулся. — Хотя некоторым везет всегда. Я бросал кости, когда ты пришел, Муириш. Но я проиграл.
— Мне хочется поехать с тобой.
— Мы еще встретимся, Муириш. А пока возвращайся в Дублин. Ты должен уезжать, потому что у меня тут есть еще дела.
И Морис уехал. Он скакал как можно быстрее и добрался до Дублина как раз перед закрытием ворот.
После ухода Мориса О’Бирн еще какое-то время сидел в одиночестве за столом. Если у него и были дела, на то не было похоже. Он просто задумчиво бросал на стол кости.
Наконец О’Бирн встал. Утром он должен отправляться на север, и кто знает, когда он снова поедет этой дорогой? Его весьма тронул рассказ молодого Мориса Смита об Орландо и Мэри. Это было воистину прекрасно — после стольких лет Бог даровал им дитя. О’Бирн слышал о таких случаях, но сам подобных людей не знал. Похоже на библейскую историю: чудо. О’Бирну очень захотелось снова повидаться с другом, пожать ему руку, поздравить. Если бы он выехал прямо сейчас, то добрался бы до поместья Уолшей до темноты.
И вскоре О’Бирн уже скакал на юг, к дому Орландо. На уме у него было много чего, когда он мчался сквозь сгущавшиеся декабрьские сумерки.
И ему даже в голову не могло прийти, что за ним кто-то следует.
Фэйтфул Тайди не слишком обрадовался, когда доктор Пинчер велел ему следовать за священником в Свордс. Хотя Фэйтфул послушно проследил за ним, он ничего не узнал, кроме того, что священник провел вечер в доме одной старой леди. Оказалось, это его мать. И все равно после сбора католиков Фингала в Свордсе, о чем сразу узнали в Дублине, этот город считался почти вражеской территорией. И потому, когда Фэйтфул зашел выпить в таверну, он тихонько забился в угол и держал глаза и уши открытыми.
И его бдительность была вознаграждена, когда он увидел вошедшего в таверну красивого ирландца. Фэйтфул знал, что это О’Бирн из Ратконана. Фэйтфул внимательно наблюдал за ним, видел, как он разговаривает с молодым Морисом Смитом, а потом поехал следом за О’Бирном до самого имения Орландо Уолша. Поскольку уже темнело, Фэйтфул вернулся в гостиницу в Свордсе. Но на следующее утро поспешил в Дублин, чтобы обо всем доложить Пинчеру.
Знаменитый доктор с жадностью выслушал отчет о прошлом вечере.
— И ты видел, как О’Бирн уехал один?
— Он долго разговаривал с Морисом Смитом.
— Да забудь ты об этом мальчишке Смите! — воскликнул Пинчер. — Он пустое место. Неужели не понимаешь? Ключ ко всему — О’Бирн! Он связан с сэром Фелимом О’Нейлом, величайшим предателем из всех предателей! И он поехал прямиком к Орландо Уолшу?
— Никаких сомнений.
— Так, я его поймал! — закричал Пинчер с восторгом, который и не пытался скрыть. — Я могу уничтожить Орландо Уолша!
В течение всего того декабря Орландо Уолш сидел в своем имении с семьей тихо, как мышка.
Было слишком заметно, что зимы стали холоднее, чем во времена его детства, а уж этот год оказался самым холодным из всех, какие только могли припомнить люди.
Близилась середина зимы, с севера неслись завывающие ветры. День и ночь на Фингал сыпался снег, пока не лег слоем больше чем в два фута. А после того начался ураган и все вокруг замерзло. В некоторые дни небо было ясным и снег сверкал. Но если от тепла подтаивала его поверхность, то к вечеру мороз снова превращал каждую каплю воды в лед. С карнизов крыши большого амбара повисли сосульки величиной со взрослого мужчину. К Рождеству Орландо услышал, что реку Лиффи рядом с Дублином сковало льдом.
Вокруг имения Уолша было спокойно. К северу вроде бы продолжались налеты на фермы протестантов. На юге протестанты из Дублинского замка высылали отряды, чтобы сжечь собственность католиков, попавших под подозрение.
— Они просто подталкивают их к бунту, — говорил Орландо жене. — Чтобы доказать, что все католики — предатели.
А тем временем могущественный лорд Ормонд, единственный человек, имевший реальное влияние в правительственном лагере, собирал военные силы, которые обещал привести к Дублину.
