Именно поэтому, когда он услышал намеки на то, что задумали сэр Фелим и лорд Магуайр, он проявил серьезный интерес. Поскольку ему в первый раз показалось, что здесь может быть реальный шанс.
Однако, глядя с укором на Пинчера, иезуит никак этого не выдал.
— Удивляюсь тому, что ты говоришь, — вежливо заметил он. — Насколько я понимаю, сэр Фелим О’Нейл, проявляя преданность королю, просит лишь обещать, что у верных короне католиков не станут отбирать земли и что милости, дарованные уже давно, будут соблюдаться. По правде, он захватил Ульстер, чтобы принудить к этому правительство. Но у кого он этому научился? Разве не у твоих друзей из шотландского Ковенанта?
На это доктору Пинчеру возразить было нечего. Все прекрасно знали заявление сэра Фелима: «Это шотландцы научили нас, как действовать!»
И отец Лоуренс не удержался и вежливо спросил:
— Или ты и участников Ковенанта тоже назовешь предателями?
Пинчер в ответ только злобно нахмурился. Но он вовсе не собирался позволять иезуиту взять над ним верх.
— Я узнаю` предателя, когда с ним встречаюсь, священник, и как раз теперь я одного такого вижу. Твой брат, без сомнения, еще один. Вся ваша семья — настоящее осиное гнездо. Но не сомневайся, земля под вами провалится!
Отец Лоуренс отвернулся. Продолжать такой разговор не было смысла.
Когда он ушел, Пинчер посмотрел ему вслед с открытой ненавистью. И неожиданно доктор, почти забывший о жене Тайди, услышал за своей спиной ее голос:
— Я знаю, иезуит — нечестивец, сэр, но мне жаль, что вся их семья — предатели.
Пинчер посмотрел на женщину сверху вниз и понял, что в ее словах нет ни капли иронии.
— В папистах ничего хорошего быть не может, — раздраженно пробормотал он.
Теперь — в любой день. Теперь это могло случиться в любой день. Для Орландо Уолша, ожидавшего рождения ребенка, его дом превратился в личный рай — особо благословенный, отделенный от сердитых звуков внешнего мира, который казался далеким, почти нереальным и вообще не имевшим значения.
Беременность Мэри протекала легко, никаких тревог они не испытывали. Его жена была здорова, и Орландо не сомневался: ребенок тоже родится здоровым. Задумывался ли он хоть раз о том, что его дитя может оказаться похожим на малыша Дэниела? В общем, нет. Орландо был готов с благодарностью принять то, что дарует ему Господь. Но он был уверен: после стольких лет преданного ожидания дар Божий будет безупречным во всех отношениях.
— Если родится девочка, думаю, нам следует назвать ее Донатой, — говорил он Мэри. Доната — Дарованная.
— И Донатом, если будет мальчик, — отвечала жена, и Орландо с готовностью соглашался.
В начале декабря несколько небольших отрядов католиков в поисках еды и фуража явились на протестантские фермы в Фингале. Они требовали провизию, но некоторые фермеры отказались ее дать. Произошли стычки, и несколько человек были ранены. Но в имении Орландо пока было тихо.
На второй день из Свордса к нему приехал человек, с которым Орландо был немного знаком.
— Мы вынуждены защищаться сами, Орландо Уолш, — сказал мужчина. — В Дублине не хотят хоть что-то сделать для нас.
И действительно, в течение всего предыдущего месяца чиновники из Дублинского замка просто не обращали внимания на сквайров из Фингала. Орландо это не удивляло. Он прекрасно знал, как рассуждают в замке.
— Мы католики, так что они на самом деле нам не доверяют, — мягко ответил он. — Все дело в этом.
— И они все равно не могут нас защитить, — заявил человек из Свордса. — Или не хотят. Тот единственный отряд, который правительство к нам прислало, был сразу разбит. Мы ничего больше не ждем, но у нас есть фермы, и их нужно защищать. Именно поэтому ты должен пойти с нами.
Джентльмены из этих мест, как сказал этот человек, собираются встретиться с людьми сэра Фелима. Орландо объяснил, что не может никуда поехать, учитывая состояние его жены, но согласился с тем, что такие переговоры могут иметь смысл.
— Если повезет, то, поскольку большинство из нас католики, Фелим О’Нейл и его солдаты могут согласиться оставить нас в покое, — сказал потом Орландо жене.
На третий день декабря Орландо получил вызов в судебную палату в Дублине. Похоже, к землевладельцам Фингала наконец-то начали проявлять интерес.
— Они нас всех созывают на встречу в Дублине, — сказал он Мэри. — Через пять дней. — И увидел, как на ее лице отразилась тревога. — Нет, я не поеду, если ребенок еще не родится, — пообещал он и заметил облегчение в ее глазах.
Да ему в любом случае совсем не хотелось туда ехать. Орландо не желал участвовать ни в каких военных операциях, если удастся этого избежать.
В полдень четвертого декабря к ним приехал Дойл. И выглядел он мрачным.
— Вы оба должны немедленно перебраться в Дублин, — сказал супругам торговец.
— Мэри не может никуда ехать в ее положении, а я не хочу оставлять поместье в такой неопределенной ситуации, — пояснил Орландо.
Но Дойл покачал головой.
— Ты просто не понимаешь, какие сейчас настроения в Дублине, — заявил он. — Чиновники в замке буквально в панике, а город будоражат люди вроде Пинчера.
А когда Орландо упомянул, что некоторые сквайры из Фингала отправились в Тару на встречу с людьми Фелима О’Нейла, Дойл чуть не взорвался.
— Нет, ты не знаешь! Ты ничего не знаешь, Орландо! Ты вообще меня слышишь? Главное в том, — продолжил он уже чуть более спокойно, — что ты и все вроде тебя теперь под подозрением.
Орландо уже получил письмо от Лоуренса с пересказом его разговора с Пинчером, но до этого момента даже не догадывался, что угрозы старого доктора и разговоры о предательстве могут быть восприняты настолько серьезно.
— Перебирайся в Дублин! — настаивал Дойл. — Докажи свою преданность короне! А иначе тебя будут подозревать.
Орландо рассердило то, что кто-то может всерьез сомневаться в его благонадежности, но все равно не видел возможности уехать прямо сейчас.
— Скажи в суде, — ответил он, — я приеду на встречу в Дублине, если к тому моменту моя жена благополучно разрешится от бремени.
— Я-то им скажу, — кивнул Дойл, — но буду молиться, чтобы дитя успело вовремя появиться на свет.
На следующее утро джентльмен из Свордса приехал снова. Он очень торопился и даже не спешился.
— Все решено! — крикнул он. — Мы присоединяемся к Фелиму О’Нейлу!
— Решили бунтовать?
— Ничего подобного! Это просто заявление. Каждый джентльмен-католик в Ирландии присоединится к союзу и заявит о преданности королю. Восьмого декабря состоится общий съезд в Свордсе, через три дня. Я должен объехать все поместья в этих краях, передать это. Смотри не забудь!
