И это замечание Дойл крепко запомнил.
Шли недели. Король Карл и его парламент продолжали каждый стоять на своем, и Дойлу стало казаться, что Тайный совет проявляет все больше интереса к тому, чтобы договориться с ирландской делегацией. Обычно они встречались в зале старого Вестминстерского дворца или рядом с королевским дворцом в Уайтхолле. Часто после этого ирландская делегация в полном составе обедала в ближайшей таверне. Дойл, будучи членом Ирландской церкви, а также и тем, кто оказывал поддержку католикам, заметил, что к нему прислушиваются со все растущим уважением. Как-то раз в конце марта, когда Дойл только что вышел из зала, где шло обсуждение, его отвел в сторонку один из английских советников, пожилой джентльмен с седой бородой, — для разговора наедине. В тот вечер, собрав всю делегацию в своих комнатах в гостинице, Дойл подвел итоги встреч:
— Королю хотелось бы сделать для вас все, что он может. Но тут есть две проблемы. Первая — сила партии пуритан в его королевстве. Вторая — суммы налогов в Ирландии должны быть увеличены для всех, включая и протестантов в колониях. Он не может дать католикам все то, чего они хотят, но сделает все возможное, чтобы им помочь.
— И что именно? — спросил самый молодой член делегации.
— Он не может и не хочет позволить Ирландии иметь свою милицию. Парламентарии здесь, в Англии, усмотрят в этом угрозу — католическую армию, которую можно направить против них. Так они это видят. И я из собственных наблюдений могу подтвердить, что это действительно так. И тем не менее, — продолжил он, — король готов позволить вам, католикам, носить оружие. Он, если хотите, признает вашу преданность, а это важно.
— А что насчет штрафов за неподчинение и клятвы верности? — спросил другой джентльмен-католик.
— Клятва остается для тех, кто ищет государственных должностей. Протестанты иного не потерпят. Что до штрафов, он не посмеет официально от них отказаться, по крайней мере в настоящее время. Но он даст вам личное заверение, что требовать их выплаты не станут. И более того, король готов обещать, что католических священников не будут тревожить, пока они ведут себя благоразумно. Другими словами, он готов оставить нынешнее положение вещей и не поддастся требованиям таких, как Пинчер.
— Мы надеялись на нечто большее.
— Кое-что предложено. Вопрос наследования и угроза того, что наследники должны приносить клятву верности. Если ваша семья владеет землей шестьдесят лет, то этой неприятности можно будет избежать.
Это могло помочь очень многим семьям старых англичан; даже ирландцы вроде О’Бирнов в Ратконане, с удовлетворением отметил Дойл, могли отныне и навсегда чувствовать себя в безопасности при новых правилах.
— По крайней мере, это шаг в правильном направлении, — согласился джентльмен, задавший вопрос о клятве.
— Но есть и еще кое-что, — продолжил Дойл. — И это вопрос денег. — Он немного помолчал. — Они не станут их требовать. Но надеются, что мы можем сами предложить.
— И на какую сумму они надеются? Что именно мы можем предложить?
— Сорок тысяч фунтов.
— Сорок?.. — Это был общий глубокий вздох.
— Каждые три года, с уплатой по четвертям года. Со всей Ирландии, конечно, включая протестантских поселенцев и так далее.
— Это очень большие деньги, — заметил джентльмен-католик.
— Король, — сухо сообщил Дойл, — очень нуждается в деньгах.
На следующее утро Дойл написал Уолтеру Смиту и своему кузену Уолшу, спрашивая их совета насчет того, как можно собрать такие суммы. Но прошло три недели, прежде чем он получил от них ответ: они думают, это можно сделать.
Было начало мая, когда все тот же старый советник снова отвел Дойла в сторонку и попросил прийти на частную встречу с некоторыми его друзьями на следующий день. Естественно, Дойл согласился и наутро встретился со старым джентльменом у небольшого памятника на Чаринг-Кросс, к северу от Уайтхолла. Они вместе пошли на юг, к Вестминстеру, и Дойл был весьма удивлен, когда его спутник вдруг повернул к двери дворца Уайтхолл.
— Сюда, — сказал он, предлагая Дойлу войти в коридор.
В конце коридора находилась внушительная дверь, охраняемая двумя солдатами. Едва завидев подходивших, они распахнули ее.
И через мгновение торговец из Дублина оказался лицом к лицу с королем.
Да, это действительно был Карл, король Англии, ошибиться было невозможно. Дойл видел достаточно его портретов: длинные волосы, аккуратная остроконечная бородка и глаза Стюартов, очень красивые и немного грустные. Но кое-чего из портретов понять было невозможно.
Этот мужчина был крошечным. Великолепно одетым, в дорогом дублете с кружевным воротником… но крошечным. И тут Дойл вспомнил, как однажды встретился в таверне с художником, который ему пожаловался:
— Они хотят, чтобы я написал такой портрет короля, где тот выглядел бы героически. А я им сказал, что для этого мне придется посадить его на коня.
Даже в туфлях на высоком каблуке, что были нынче в моде при дворе, король едва доставал макушкой до груди дублинского мужчины. Но если Дойла удивило сложение короля, то не меньше его изумили и руки Карла. Они были необычными: очень изящными, с самыми длинными пальцами, какие только видел в своей жизни торговец. И кто бы мог вообразить, подумал Дойл, что вот этот элегантный, слегка похожий на паучка человек совсем недавно заявил парламенту, причем весьма недвусмысленно, что их единственная цель — делать то, чего хочет он, а если они решат спорить, то он просто отошлет их всех по домам. Вскоре Дойл обнаружил еще одну черту в странной личности короля: в частных разговорах король Карл всегда был очень вежлив.
Пожилой англичанин, представив Дойла монарху и подождав, пока Дойл не отвесит поклон, отступил назад, оставив Дойла в одиночестве стоять перед королем. А король Карл с легкой улыбкой любезно поблагодарил дублинца за терпение и помощь во время долгих переговоров.
— Я слышал много докладов о твоем поведении, мастер Дойл, — тихо произнес король. — И знаю, что ты человек вполне благонадежный и судишь обо всем с мудростью.
— Благодарю, ваше величество. — Дойл снова поклонился.
— Ты уверен, мастер Дойл, что возможно примирение с ирландскими католиками?
— Да, — честно ответил Дойл. — У меня много родственников-католиков, ваше величество, и я связан с ними тесными узами, а потому знаю: они преданы вам, а их семьи были верны британской короне вот уже более четырех веков. Такие люди — настоящие, преданные друзья вашего величества.
— Мне это известно, — сказал король с задумчивым кивком, — и в скором времени, уверяю тебя, я буду рассчитывать на их дружбу. Мне бы хотелось сделать для них больше уже сейчас, но в Англии есть джентльмены пуританских убеждений, которые вовсе не так благосклонно на все смотрят и которые создают трудности на этом пути.
Теперь король посмотрел туда, где стоял пожилой спутник Дойла. Это было сигналом к тому, что разговор закончен.
