— Думаю, мне лучше самой это сделать.
— Согласен. Но я, так уж сложилось, на следующей неделе буду по соседству с Ратконаном. Могу навестить вас.
Миссис Бадж коротким кивком дала понять, что визит будет принят благосклонно.
— Я бы позволил себе рекомендовать вам время от времени наезжать в Уиклоу, и в Дублин тоже. Наверняка у вас там найдутся дела, и это прекрасный способ показываться на людях и поддерживать общественное мнение о себе в столь непостоянные времена. — Адвокат улыбнулся. — А вы слышали последние новости? Я только что узнал об этом. — (Роуз отрицательно покачала головой.) — Парнелл умер. Он уже давно болел, как вы, наверное, знаете. Он умер в Англии, в Брайтоне, у моря. Насколько я понял, его жена была рядом с ним… ну, миссис О’Ши. — Юрист вздохнул. — А ведь ему было всего сорок пять.
Было еще светло, когда Роуз Бадж вернулась в Ратконан. И сразу послала за Финтаном. Он пришел, снова с сынишкой. Роуз совершенно не понимала, зачем он опять привел ребенка.
— Мне жаль, Финтан, — прямо заявила Роза, — но я не могу отдать вам эти земли. Во всяком случае, сейчас не могу.
— Мне грустно это слышать, миссис Бадж.
— Ну, это все. — Она кивнула, давая понять, что больше ей сказать нечего. А потом, когда Финтан уже собрался уйти, кое-что пришло ей в голову. — Кстати, я сегодня узнала в Уиклоу, что Парнелл умер.
— Умер?
Финтан скривился, будто его ударили, потом коротко поклонился и ушел, не произнеся больше ни слова.
Роуз смотрела ему вслед, но даже не взглянула на мальчика.
Вилли очень внимательно наблюдал за всем. Он понял, что отцу отказали в покупке земли. И еще ему показалось, что небрежный тон, которым миссис Бадж упомянула о смерти Парнелла, был намеренным оскорблением и унизил отца. По дороге домой он обнаружил, что отец готов разрыдаться, а потому даже не решился с ним заговорить.
На следующий день Вилли услышал, как отец мрачно сказал его матери:
— Нам не вернуть свои земли, пока эта женщина не умрет.
Две недели спустя отец заявил:
— Ты поедешь к своей тетушке в Дублин, Вилли. Будешь там ходить в школу.
— Но я хочу остаться дома! — Мальчик чуть не заплакал.
— Это лучше для тебя. Я хочу, чтобы ты получил хорошее образование, Вилли. Я знаю, ты будешь хорошо учиться. А сюда сможешь приезжать на каникулы.
Вилли не знал, почему это так, но чувствовал уверенность в том, что разговор отца с миссис Бадж и его собственное изгнание из дома каким-то образом связаны между собой.
1903 год
Шеридан Смит смотрел сквозь широкое окно на туман и гадал, найдут ли они дорогу к дому. Он надеялся, что найдут. В конце концов, это было совсем нетрудно: от Сент-Стивенс-Грин прямо по Баггот-стрит, через канал, и чуть погодя повернуть направо. Любой дурак справился бы. И, кроме того, туман понемногу рассеивался. Час назад даже домов на другой стороне улицы не было видно.
Смит не хотел бы в том признаваться, но он был в достаточной мере снобом, чтобы немного волноваться. Ведь он ждал графа. А граф никогда прежде не бывал в его доме.
Веллингтон-роуд была очень приятным местом. Широкая, обсаженная маленькими деревцами. Перед домами большие лужайки и длинные подъездные дорожки, посыпанные гравием. В целом здесь царила атмосфера, почти родственная зеленым парижским бульварам. Все это было частью прекрасно управляемого фамильного имения Пемброка, в которое входили и бывшие деревни Болсбридж и Доннибрук. А вместе с Ренелой и Ратмайнсом на западе они образовывали элегантные пригороды к югу от Большого канала, но всего лишь в миле или около того от Сент-Стивенс-Грин, где жили адвокаты, городские чиновники, финансисты и специалисты разного рода, хотя, наверное, здесь было больше протестантов, чем католиков. И здесь селились те, кто мог себе позволить одновременно и избежать муниципальных налогов Старого города, и отдалиться от бедноты, которая наводнила его многоквартирные дома и улицы.
Шеридану Смиту и его семье нравилось собирать людей во время воскресных обедов, и их компания обычно бывала хороша. Должность Шеридана, бывшего редактором газеты, в любом случае позволяла ему иметь широкий круг знакомств, но он старался заводить друзей в самых разных слоях. Этому семья Смит научилась у Маунтуолшей.
Семья Стивена Смита и Морин Мэдден, безусловно, прекрасно справлялась с обстоятельствами. У них было трое детей: первой родилась Мэри, а за ней двое мальчиков, Шеридан и Квинлан. Стивен оставался деловым посредником Маунтуолша до конца трудовой жизни, и, без сомнения, частые встречи с этой аристократической семьей оказали полезное влияние на его детей. Шеридан был достаточно известен в Дублине. Его брат Квинлан Смит, живший в Уиклоу, тоже был не последним человеком, хотя и не достиг уровня брата. Круг общения Шеридана был воистину широк, поскольку он испытывал склонность к театру и искусствам, равно как и к политике.
— Я могу войти в любую дверь в Дублине, — с удовольствием говорил он о себе, но не вслух, конечно, однако был рад тому, что люди и так это знали.
Шеридан очень удачно женился. Его жена принадлежала к самой богатой ветви рода Макгоуэн, и теперь они жили пусть не в одном из самых больших, но все же в очень удобном доме на северной стороне улицы; впрочем, все дома на Веллингтон-роуд были хороши.
Шеридан мысленно прошелся по списку ожидаемых гостей. Первая — его мать. Овдовев почти уже двадцать лет назад, Морин Смит оставалась энергичной, подвижной женщиной с острым умом. Потом — отец Брендан Макгоуэн, кузен жены Шеридана, и он собирался привести с собой молодого человека с какой-то просьбой. Шеридан пригласил также и молодого Гогарти. Это был веселый человек, который явно должен пойти далеко. И он был джентльменом. Потом — граф и графиня.
— Аристократическая часть моей родни, — с улыбкой сказал Шеридан жене.
Для семьи Маунтуолш стало настоящим потрясением, когда младший внук старого графа влюбился в дочь Стивена Смита Мэри. Но они очень благодушно к этому отнеслись, и молодые люди поженились. Шеридан в то время был совсем мальчишкой. Дочь Мэри, Луиза, всегда была ему хорошим другом. И Шеридану стала еще интереснее эта дружба, когда Луиза вдруг вышла замуж за самого элегантного пожилого человека, графа Бирна. Теперь Луиза с графом делили свое время между графством Мит, где они купили имение, и Парижем. Сейчас они на несколько дней приехали в Дублин и обещали прийти на воскресный обед к Смиту и привести с собой маленькую дочурку.
Можно ли было желать лучшего общества? Конечно нет, сказал себе Шеридан. Он осознавал также, что, хотя старая земельная аристократия обладает огромным авторитетом, они, по сути, такие же, как он сам. И с каждым годом он все более в том убеждался. Ведь они точно так же болеют душой за Ирландию. И если бы вдруг граф изъявил желание заняться общественной деятельностью, хотя, надо заметить, он даже намеков на такое никогда не высказывал, то, пожалуй, он был бы рад родству с Шериданом, говорил себе Смит.
