— Бывает и кое-что получше, Стивен. Это когда дружба превращается в любовь.
— О да, — вздохнул Стивен. — Уверен, такое должно случаться.
— Но ты не слишком разбираешься в делах сердечных, — благодушно заметила миссис Тайди.
— Не разбираюсь?
— Нет.
Когда Стивен собрался уходить, мистер Тайди отвел его в сторонку.
— Позволено ли мне будет обратиться с просьбой? — как всегда высокопарно заговорил он.
Естественно, Стивен выразил горячее желание сделать все, что в его силах.
— Это касается Морин Мэдден, — пояснил квакер. — Когда ты ее спас, она была одна в целом мире. И все же у нее есть родные — брат и сестра. Вот только никому неведомо, где они ныне и живы ли вообще. И вот я думаю: может, ты поговоришь с ней, а потом разузнаешь что-нибудь? Вдруг сможешь их найти?
— Конечно! — согласился Стивен.
И они договорились, что Стивен придет на следующий день и поговорит с Морин.
Наступивший год оказался нелегким для семьи Тайди. Поскольку Сэмюэль Тайди участвовал в поставках благотворительной помощи, он дважды ездил в Корк и по всему Лимерику. И каждый раз он возвращался все более подавленным. Частично его тревоги были связаны с новым бичом, обрушившимся на остров в ноябре.
Само по себе начало эпидемии холеры не было удивительным. Эта болезнь уже какое-то время гуляла по всей Европе, и почти неизбежно она должна была добраться и до острова, а когда добралась, то с легкостью распространилась через канализацию и водозаборы в портах. Торговые города переполнились ослабевшими больными людьми, искавшими прибежища. Холера буйствовала по всей стране около шести месяцев, еще более увеличивая количество смертей.
— У нас теперь в работных домах на четверть миллиона мест больше, чем прежде, — сказал Тайди жене весной.
Но и там каждую неделю умирал один из восьмидесяти человек. А это составляло две с половиной тысячи в неделю, или сто двадцать пять тысяч в год. И это только в работных домах.
— Мне говорили, — добавил Тайди, — что в некоторых частях Клэра людей умирает в четыре раза больше.
— А не сами ли работные дома ускоряют распространение болезни? — спросила его жена.
— Возможно. Но многие из тех, кто туда приходит, уже едва живы. И вряд ли тут можно винить надзирателей работных домов. Сама система никуда не годится, а правительство по-прежнему отказывается давать деньги.
В феврале все же удалось добиться одной маленькой уступки. Правительство выдало на помощь дополнительные пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. В Англии это вызвало настоящий скандал. Лондонская «Таймс» подняла шум, твердя, что такой щедрый жест почти сломал хребет британской доброжелательности.
— Я тут встретился с одним чиновником, — рассказал жене Тайди вскоре после того. — Он хочет уйти в отставку. Показал мне письмо, которое написал. Говорит, что отказывается и далее быть агентом истребления.
Но самым неприятным моментом для них обоих стало то, что однажды они обнаружили Морин сидящей в кухне над английской газетой, которую она купила тем днем. На открытой странице красовалась карикатура. На ней был изображен картофельный куст, большой, почерневший, гниющий. Но у этого куста было лицо ирландца, который, как предполагал автор рисунка, чернел от жадности. В испорченных корнях куст сжимал мешок с золотом. А под рисунком была надпись: «ГНИЛЬЕ».
Морин разрыдалась.
В восточной части острова условия были намного лучше, чем на обессиленном западе. И даже наблюдались некоторые признаки медленного выздоровления. Но в столицу по-прежнему текли потоки несчастных. И Тайди не видел этому конца.
И у Стивена не было хороших вестей.
Отыскать какие-то сведения оказалось весьма непросто. Стивен столкнулся со значительными трудностями. Переселение было таким массовым, что проследить движение какого-то одного человека, тем более женщины, было нелегко. Он начал со старшей сестры Морин, которая уехала в Англию. С начала правления королевы Виктории в 1837 году в Англии велись записи о рождениях, браках и смертях. И Стивен нанял клерка для изучения этих записей. Но женщина могла ведь умереть до того, как начали вести книги регистраций. Или же, скорее всего, жила где-то в Англии, так и не выйдя замуж. Стивен попытался давать объявления в газеты самых крупных городов: Лондона, Ливерпуля, Манчестера. Но пока никто не откликнулся. Что до брата Морин Уильяма, то, если они с дядей благополучно добрались до Америки, найти их было бы проще. Но, учитывая расстояние, это требовало времени. Нуала также исчезла без следа. Что ж, такое множество безымянных людей стало жертвами Великого голода, что и эта девушка могла где-нибудь умереть, и никто не знал, кто она такая и откуда пришла. Розыски в Уэксфорде и Дублине ни к чему не привели. Но Стивен не оставлял попыток.
Он был только рад помочь Морин. Он восхищался силой духа этой женщины, тем, с каким достоинством она встречала любые беды. Каждый раз, бывая в Дублине, он заходил к Тайди и по их просьбе какое-то время проводил с Морин, рассказывая о том, что сделал ради поисков. Иногда она могла вежливо спросить о его собственных делах: где он бывал, что видел. И проявляла живой интерес, хотя и приносила извинения за свое невежество.
— Осмелюсь сказать, вы видели в жизни куда больше, чем я, — как-то раз заверил ее Стивен.
— Мне кажется, жизнь в условиях постоянного страдания на самом деле не совсем жизнь, — ответила она.
Супруги Тайди весьма гордились талантами, которые они открывали в Морин. Как-то раз, предлагая Стивену кусок замечательного торта, миссис Тайди сообщила:
— Это, должна вам сказать, Стивен, испекла Морин. У нее особый дар к кулинарии. И вообще-то, — добавила она, — Морин управляется со всеми домашними делами куда лучше меня.
Естественно, Стивен похвалил торт, который и вправду был очень вкусным. Но он был осторожен и старался не говорить ничего такого, что снова заставило бы Морин покраснеть.
В течение зимы Стивен редко наведывался в Дублин, однако в начале марта Тайди устроили у себя небольшой прием, на котором присутствовал и Стивен. Морин с миссис Тайди спели вместе у фортепиано. У миссис Тайди было нежное сопрано, а Морин, как выяснилось, обладала чудесным контральто, и надо сказать, что в длинном платье, подаренном ей миссис Тайди, выглядела она очень мило. Стивен аплодировал от всей души, а потом сказал, что не знал о таком таланте Морин.
— Мне давно не приходилось петь, мистер Смит, — просто ответила она. — Но позвольте сказать, мы репетировали с самого Рождества.
Позже Смит еще поговорил с ней и заметил, что, должно быть, очень приятно иметь возможность проявить свои способности.
— Согласна. И вы, мистер Смит, очень способный человек. Как вы думаете, вы можете использовать все свои таланты?
— Их не так уж много, уверяю вас. — Стивен немного подумал, а ведь действительно, работа в качестве делового посредника лорда Маунтуолша заставляла его использовать многие из его способностей. И это было и трудно, и интересно. Стивен улыбнулся. — Ну, наверное, большинство я применяю.
