Потому что все их поле было покрыто почерневшей ботвой. И от земли поднималась страшная вонь, заставлявшая зажимать нос. И везде вокруг, на других участках, было то же самое.
Он приехал в Эннис в ясный ноябрьский день. И приехал исключительно благодаря Маунтуолшу.
— Да брось ты! — сказал добрый граф, когда Стивен попытался его благодарить. — Они только рады тебя заполучить. Слава тебя опережает, а я им напомнил, что ты один из настоящих вигов-католиков. Ведь ты и есть таков? И я сказал им, что ты из тех солидных людей, которым не нравятся опасные идеи ребят из «Молодой Ирландии». И блестящий организатор. Не сомневаюсь, ты все сделаешь отлично.
По крайней мере, это должно было принести какие-то перемены. Потому что к концу того лета Стивен Смит был уже сыт по горло политикой и больше не желал ничего о ней слышать. Ну, по крайней мере, какое-то время. Даже возвращение власти к вигам не оживило его интереса. Сделал ли он что-нибудь полезное за все эти годы? — спрашивал он себя. Стивен надеялся, что да. Делал ли он что-то полезное теперь? Нет. Его старый наставник О’Коннелл болел. И ему Стивен ничем не мог помочь. Ему не нравились ребята из «Молодой Ирландии». В том Уильям Маунтуолш был абсолютно прав. У них были хорошие намерения, у некоторых из них, но им не хватало дисциплины, организованности. Некоторые рвались начать бунт, как Эммет. Пустая затея. И опасная. Они и сами погибли бы, и других увлекли бы за собой.
Но потом он получил очередное письмо от мистера Нокса, владельца «Клэр джорнал», и у него возникла некая идея. Он был потрясен содержанием письма, а когда Нокс описывал организацию, которая появилась у них в Эннисе, Стивену вдруг пришло в голову, что это может оказаться для него шансом сделать что-то действительно полезное.
И вот он был здесь, должен был реализовать новую программу общественных работ, предназначенных спасти Эннис от голодной смерти. Стивену предстояло сотрудничать с мистером Хеннеси, старшим наблюдателем этого региона, и оба они должны были отчитываться перед неким бодрым морским офицером в отставке, известным просто как Капитан, — он отвечал за все графство. Стивен не захотел обременять своим присутствием Чарльза О’Коннелла, любезно предложившего ему комнату в собственном доме, и Чарльз нашел ему съемное жилье неподалеку.
Хеннеси, с которым Стивен встретился в первое же утро, оказался высоким, добродушным и приятным мужчиной, который быстро обрисовал Стивену масштаб операции.
— Я предполагаю, — сказал он, — что к концу года мы сможем нанять пятьдесят тысяч человек в этом графстве.
Новое правительство желало строго контролировать все дело. Был организован новый комитет, который должен был наблюдать за всем графством. Его назначил лорд-наместник, и хотя в нем участвовали несколько католиков, председатель и большинство членов были джентльменами-протестантами. Хеннеси объяснил Стивену, что ему предложили несколько проектов для Энниса, и еще дал понять, каковы будут правила действия.
— Не должно быть никаких отклонений, уступок, — предостерег он. — Новое правительство намерено быть основательным, но твердым.
— Есть ли какие-то особые проблемы, о которых я должен знать? — поинтересовался Стивен.
— Ну… — Хеннеси слегка замялся. — Думаю, честно будет сказать, что до сих пор приходится кое-что наверстывать. Пока мы тут не начали, были… — Он постарался найти правильное слово. — Некоторые упущения.
Тем же днем, зайдя в редакцию к мистеру Ноксу, Стивен выяснил, что именно подразумевал Хеннеси. Нокс, следуя своей привычке, тут же вызвал коляску, запряженную пони, и повез Смита на небольшую экскурсию. Разница между тем, что Стивен видел в прошлый раз, и тем, что увидел теперь, была ошеломляющей. Там, где прежде он наблюдал просто оборванных детей и встревоженные лица, теперь появились маленькие живые скелетики и женщины с провалившимися глазами.
— Эти люди не бедняки. Они умирают от голода!
— Не все. Некоторые уже умерли.
— Но как, почему?..
— Все просто. В этом июле и августе весь картофель погиб. Когда я говорю весь, я имею в виду, что сгнили все до единой картофелины. Я говорю не о каком-то одном поле, не об одном участке рядом с коттеджем. Нет. Во всем Эннисе и вокруг него не выросло ничего такого, что годилось бы в пищу. Вонь от этих гниющих полей накрывала город, как будто он очутился в открытой массовой чумной могиле. Я говорю о том, Смит, что после долгих тяжелых месяцев люди в Эннисе не смогли вырастить ничего съедобного для себя. К несчастью, как раз в это время менялось правительство. А ты знаешь, как это бывает, когда меняется власть. Все, что делалось прежде, считается неправильным.
— И?..
— Ну, они, конечно, прихлопнули благотворительные комитеты. И ничего не сделали взамен. И так оставалось до октября. Люди кое-как помогали друг другу выжить, но старые и больные, особенно в отдаленных местах, быстро умерли. Мы сообщали об этом куда могли, но сами не всегда обо всем узнавали вовремя. Но смертей уже было очень много.
— Теперь это изменится.
— Так ли? Каким образом? Ты дашь им работу?
— Да, работа будет.
— И снабдишь их продовольствием?
— Насколько я понимаю, нет.
— Конечно нет. Потому что тогда обрушится рынок, а это, на взгляд вигов, самое гнусное из преступлений.
Стивен подумал о Дадли Дойле.
— Не могу этого отрицать, — признал он.
— А значит, поскольку из-за недостатка продуктов цены на них взлетели теперь на новые высоты, то денег, которые ты сможешь заплатить тысячам мужчин, не хватит для того, чтобы они смогли накормить свои семьи. Они не будут бездельничать и умирать от голода, мистер Смит. Они будут работать и умирать. — Он бросил на Стивена суровый взгляд. — Я всего лишь тори, сэр. А ты виг, друг ирландских католиков. Это твое правительство. Так почему твое правительство настолько глупо?
— Не могу ответить.
— А я могу. Виги, сэр, скрестили свою преданность основной доктрине с полным пренебрежением к местным условиям. А в результате родился голод, какого свет не видывал.
— К этому они не стремятся. Виги полны благих намерений.
— Конечно, полны до краев! — Газетчик уже почти кричал. — В том-то и проблема! Нынешние лидеры вигов — реформаторы, они расширили права для участия в выборах, они ищут поддержки католиков! Они не просто полны благих намерений, они уверены в своей правоте! А следовательно, никого не станут слушать. В том-то и кроется трагедия! — Нокс умолк, чтобы вдохнуть. — Что является величайшим преступлением против человечности, Смит?
— Намеренная жестокость, я бы сказал.
— И ошибся бы. Это не жестокость, даже не дурные намерения. Нет. Это — глупость!
— Но зачем ты говоришь мне все это? — спросил Стивен.
— Да просто чтобы ты знал, — ответил Нокс и повернул коляску обратно.
