Однако в этот день из окон свисали яркие знамена, весь мусор вымели, даже самых неприглядных нищих и проституток загнали в просторную тюрьму на время.
Появление О’Коннелла напоминало приезд средневекового монарха. Хотя было начало июля, лил дождь, но тысячи человек вышли ему навстречу. Освободитель въехал в Эннис вслед за огромным голубым с золотом знаменем графства.
— Имейте в виду, — объяснил Стивен, — мы уже подготовили почву. О’Коннелл написал письма всем известным горожанам. И еще у него здесь есть родня, как вы знаете, — добавил он, показывая на солидный дом дальше по улице. — Он там всегда останавливается. Я скоро пойду к нему.
— Мы видели много священников по дороге сюда, — заметил Маунтуолш, и Стивен засмеялся:
— Сто пятьдесят по последнему подсчету. Они просто заполонили город. Некоторые из них даже устроились рядом с кабинами для голосования, чтобы убедиться, что никто не дрогнет. И порядок поддерживается просто жуть какой. Эль разрешен, но нигде ни капли виски, и помоги Бог любому доброму католику, если у него найдут самогон. В этом городишке двадцать семь трактиров, милорд, и священники присматривают за всеми. Просто страшно видеть такое огромное количество добропорядочных людей в трезвом состоянии.
Стивену показалось, что при этих словах Тайди поморщился.
— Моя бабушка была знакома с О’Коннеллом, когда тот был совсем молодым, — сказал Маунтуолш. — Она мне говорила, что в те дни он вовсе не был таким уж убежденным католиком. Она называла его деистом.
— Ну а теперь он определенно хороший сын Церкви, — ответил Стивен. — Вся его политическая карьера на этом строится. И посмотрите на результат.
— Человек вполне может изменить взгляды, — мягко вмешался Тайди. — И нет сомнений в том, что мистер О’Коннелл верует искренне.
На это лорд Маунтуолш тихо хихикнул, но Тайди посмотрел на него с недоумением.
— Вы должны понять, — сказал граф, обращаясь к квакеру, — что Стивен, как он ни молод, уже не первый год просвещает меня в вопросах политики.
Стивену было всего шестнадцать, когда он присоединился к О’Коннеллу, причем обладал он лишь острым умом и не имел никаких рекомендаций. Пройдя путь от мальчика на побегушках до агента кандидата по проведению выборов, он продемонстрировал безупречное политическое чутье. К последнему году он уже произвел впечатление на стольких людей, что о нем услышал Уильям Маунтуолш и позвал к себе. Похоже, Стивен и графа сумел весьма заинтересовать. Возможно, граф стал уделять этому молодому человеку даже больше внимания, чем тот заслуживал, обнаружив родственную связь между ними.
— Если ты приехал из Ратконана, то, наверное, мог знать старую Дейрдре, жену Конала Смита? — спросил его граф.
— Это моя прабабушка, — ответил Стивен. — И я помню ее, хотя ей уже было невесть сколько лет, когда я был еще ребенком.
— Тогда ты знаешь и детей моего родственника Патрика Уолша, того, которого убили на холме Винегар?
— Конечно, милорд, я их всех знаю.
Это очень заинтересовало его светлость.
— Моя бабушка Джорджиана поехала в Ратконан в тот год, когда умерла, — припомнил он. — Она была очень близка с Патриком, и ей хотелось узнать, что стало с его детьми. Она говорила, что все они живут там и никто из них не хочет переезжать. Но если бы решили, она, думаю, обеспечила бы их деньгами.
— Они и слышать не хотят о Дублине, — подтвердил Стивен. — Старая Дейрдре об этом позаботилась. Они переженились с О’Тулами, О’Бирнами, Бреннанами и так далее. Их теперь не разделить.
— А Бригид, — захотелось узнать графу, — о Бригид ты слышал что-нибудь?
— Конечно. Она писала Дейрдре из Австралии. Она снова вышла замуж. Думаю, у нее были еще дети. Лет десять назад она купила небольшой отель в Новом Южном Уэльсе. Вот все, что мне известно.
Отставив в сторону семейные подробности, Уильям Маунтуолш пожелал побольше узнать о жизни самого Стивена и о том, на что надеются люди его поколения.
— В будущем нам, конечно, хотелось бы разорвать союз с Англией и сделать Ирландию независимой, — ответил ему Стивен. — Но до тех пор мы делаем ставку на либеральную партию вигов в Англии. Это партия Шеридана, в конце-то концов. Виги сочувствуют ирландским католикам. Что до О’Коннелла, то я уверен, он может сделать для нас больше, чем кто-либо другой.
Стивен быстро понял, что его светлости невероятно интересны все последние политические сплетни, и поскольку сам Стивен находился в гуще избирательной кампании, то с удовольствием снабжал этими сплетнями графа.
Но при чем тут квакер? Стивен мало знал о квакерах, но подозревал, что этот парень чересчур серьезен на мирской вкус.
— А вы всегда были квакером, мистер Тайди? — вежливо поинтересовался он.
— Мой отец принадлежал к официальной Церкви, но моя мать была из квакеров, — ответил Тайди. — Отец умер, когда мне было десять, и с течением времени меня все больше тянуло к «Обществу друзей».
Стивен заметил, что Тайди, с его тонкими светлыми волосами, постоянно немного наклоняется вперед и от этого кажется человеком без возраста.
— Один член его семьи был дворецким у великого настоятеля Свифта, а потом — у самого герцога Девонширского! Ведь так? — спросил лорд Маунтуолш.
— Да, двоюродный дед моего отца, — признал Тайди, и Стивен улыбнулся себе под нос.
Граф, известный отсутствием снобизма, все равно хотел знать, кто есть кто, даже в случае вот этого квакера.
— А что вы думаете о сегодняшних выборах? — спросил Стивен.
— Я даже не подозревал, — ответил квакер, — что О’Коннелл может так воздействовать на толпу.
— Он как ирландский принц.
— А О’Коннеллы были принцами?
— Нет. — Стивен усмехнулся. — Но сделали себе небольшое состояние.
— Каким образом?
— Контрабанда, — весело ответил Стивен.
— О-о!.. — Квакер был слегка ошеломлен.
— Католики ему доверяют, — продолжил Стивен, — потому что знают: ради них он готов зайти как угодно далеко. И доказал это своей адвокатской практикой. Вы слышали историю о том, как он защищал одного человека, обвиненного в убийстве?
— Боюсь, нет.
Граф дал понять, что эта история ему известна, но он не прочь послушать еще раз.
— Никто другой просто не смог бы помочь тому бедняге. Однако О’Коннелл встал перед судьей и высказался примерно так: «Я не могу защитить этого бедного католика, потому что прекрасно знаю: он был обречен на смерть еще до того, как начался этот суд! — воскликнул он. — Так зачем зря тратить время? Поскольку Ваша честь намерены в любом случае повесить его, вы могли бы вынести приговор прямо сейчас. Но я не желаю принимать в этом участия! Однако я скажу вам вот что… — И он сурово уставился на судью. — Его кровь будет на ваших руках!» И с этими словами он стремительно выбежал из зала суда.
