— У него ангельский голос, — заметил отец Морин. — И дьявольская хитрость, — одобрительно добавил он.
О’Коннелл, блестящий адвокат, в течение многих лет специализировался на защите католиков от протестантского господства. Но все же его истинное призвание лежало в области политики. И вот пять лет назад он начал великий политический эксперимент: вместе с группой единомышленников основал Католическую ассоциацию.
Ничего подобного никогда раньше не было. Были комитеты джентльменов-католиков; были патриоты, благосклонно относившиеся к правам католиков; были и добровольцы, и местные бунтари, и революционеры. Но Католическая ассоциация О’Коннелла — это совсем другое дело. Мирное политическое движение, массовое, открытое для всех католиков Ирландии, способных платить крошечный взнос в один пенни в месяц. В политике вообще раньше ничего похожего не случалось. Имонн Мэдден сразу присоединился к ассоциации.
Но самым гениальным была организация движения. Когда друзья спрашивали Имонна: «Как там вообще все устроено и кто собирает эти пенни?», он спокойно отвечал: «Это знает местный священник».
Так оно и было в действительности. В каждом приходе священник собирал пенни, тщательно все записывал и отсылал деньги. А почему бы ему этого и не делать, если цель организации, абсолютно законной, — добиваться справедливости для всех представителей их веры?
А О’Коннелл постоянно подчеркивал, что его последователи — законопослушные люди. На том митинге, который Морин посетила вместе с отцом, когда появилось военное подразделение, на случай беспорядков, О’Коннелл сразу попросил толпу приветствовать солдат аплодисментами.
Конечно, это и для Церкви оказалось серьезным новшеством.
— Я совсем не уверен, — заметил отец Кейси, их добрый седовласый священник, в разговоре с Имонном, — что мой предшественник это одобрил бы. Он получил образование в Риме, вы ведь знаете, и верил в старый порядок: «Подчиняйся властям и знай свое место».
Но тридцать лет назад правительство позволило Католической церкви открыть колледж для обучения священников в Мейнуте, к западу от Дублина. И священники, получившие образование в Ирландии, обладали куда более современными и независимыми взглядами.
— Мы будем собирать деньги, — сразу заявили они.
И суммы были огромными. Членов в Католической ассоциации оказалось более миллиона, и она получала ошеломительные деньги, около ста тысяч фунтов стерлингов в год.
Когда Морин услышала, что ее родители спорят из-за О’Коннелла, то вполне поняла их обоих. Ее мать, маленькая, смуглая и практичная, все делала очень быстро. Однако крупному голубоглазому отцу Морин, тоже человеку практичному, нравилось размышлять о разном, и он не спешил, когда считал это необходимым.
— Они собирают кучу денег, — говорила мать Морин. — И для чего? Чтобы католики могли попасть в британский парламент?
— Это первая цель, — отвечал Имонн. — А ты сама не находишь странным то, что я, католик, свободный землевладелец, способный заплатить сорок шиллингов, имею право голосовать, но голосовать могу только за протестантов, которые будут меня представлять в парламенте?
Городские районы по-прежнему находились под контролем богатых и могущественных джентльменов и их друзей. Однако выборы представителей сельской местности изменились: древний избирательный ценз платы в сорок шиллингов был отменен и даже те католики-арендаторы, которые просто платили арендную плату сорок шиллингов в год, получили право голосовать. За протестантов, конечно. Король Георг III уже покинул этот мир, на троне теперь сидел его сын Георг IV, однако в вопросе католиков в парламенте он был так же тверд, как его отец. Он тоже повторял, что это противоречит коронационной клятве.
— Да, Имонн. Но даже если что-нибудь получится, что изменится для нас? — сердито спрашивала мать Морин. — Несколько католиков в парламенте ничего не дадут тебе и мне.
— Не сразу. Но разве ты не понимаешь, что это вопрос принципа? Речь идет о признании того, что католики так же хороши, как и протестанты.
Морин была уверена, что понимает отца, но мать лишь пожимала плечами:
— И кто сядет в тот парламент со всей твоей помощью и на твои деньги, если не сам Дэниел О’Коннелл? Он же ради себя самого все затеял!
— А ты знаешь человека получше, чтобы занять там место? — с улыбкой спрашивал Имонн.
Из проповедей отца Кейси Морин знала, каким унижениям по-прежнему подвергается Католическая церковь. Например, британское правительство считало, что может наложить вето на назначение любого католического епископа, если он кому-то не нравился.
— Подумайте об этом, — говорил священник. — Премьер-министр указывает самому папе римскому, что Церковь не может иметь того епископа, которого избрал его святейшество. Отправляют его обратно и велят его святейшеству поискать другого, как будто он непослушный школьник!
Но еще больше причин для недовольства рождала до сих пор существовавшая десятина. В каждом приходе по сей день католики обязаны были платить не для поддержки собственного священника, а в пользу протестантского церковника. Но, кроме платы протестантскому еретику, даже беднейшие в общине вынуждены были платить еще раз, если хотели, чтобы их священник не умер с голоду.
И за этим произволом стояла вся мощь оскорбительного протестантского господства, которое, несмотря на уступки правительства, оставалось неизменным. Ведь почти все крупные землевладельцы, мировые судьи и офицеры были по-прежнему протестантами. Лишь недавно местный лендлорд, некий Синг, просто вынудил своих арендаторов перейти в протестантскую веру, а в противном случае он бы их выселил. И куда деваться бедным католикам перед лицом такой силы? Конечно, в Католическую ассоциацию.
— У нас теперь есть адвокат, — мог сказать Имонн.
И вместо того чтобы поджечь амбар мерзкого лендлорда, обиженный мог обратиться к О’Коннеллу, и Освободитель начинал переговоры с лендлордом. Конечно, О’Коннелл не мог исправить любое зло, но мог дать начало переменам.
Однако для матери Морин все это как будто ничего не значило, тем более в свете последних обстоятельств. Потому что теперь выборы привели О’Коннелла к их собственному порогу.
Это было странное событие. В палату общин должны были назначить члена от графства Клэр, протестанта, поддерживавшего католиков, и он должен был пройти процедуру выборов, прежде чем получить место. И как же он был удивлен, когда Католическая ассоциация внезапно решила выступить против него — и еще больше он изумился, когда оказалось, что они выдвигают другого кандидата, а именно самого Дэниела О’Коннелла.
Вызов был брошен. Впервые католик выставил свою кандидатуру на выборы.
— Вся прелесть ситуации в том, — со смехом объяснял Имонн своей семье, — что британские законы не запрещают католикам выставлять свои кандидатуры. Но он не сможет занять место в палате общин, если не даст протестантскую клятву, чего он, конечно, делать не станет. Он использует собственные правила англичан, чтобы сконфузить их. Если его изберут, он поставит их в невозможное положение!
