— Нам нужны деньги, Уильям, — как-то в июне сказал Эммет. — Можешь добыть хоть сколько?
У Уильяма оставалась сотня фунтов. Пятьдесят он отдал Эммету. Уильям даже на мгновение задумался, не пойти ли к бабушке за наличностью, но если бы он это сделал, то раскрыл бы себя. И, кроме того, даже если бы она и дала денег, он не мог втягивать ее в заговор подобным образом. Но именно в момент этих размышлений Уильям осознал, как болезненно тоскует по семье.
Нет, на самом деле он не слишком скучал по родителям. И был искренне рад избегать отца, а мать, хотя, безусловно, любила сына, так подчинялась воле мужа, что Уильям просто не мог с ней по-настоящему общаться. Но Джорджиана — это совсем другое дело. Раз или два, в сумерках, Уильям проходил мимо ее дома, надеясь увидеть бабушку в одном из освещенных окон. Ему отчаянно хотелось подняться по ступеням к двери с широким веерообразным окном над ней, признаться, что он здесь. Когда Уильям пришел туда во второй раз, то с удовольствием увидел, как дверь открылась и из нее вышел его брат. И наблюдал, как тот задумчиво брел по улице, наверняка погруженный в какую-нибудь математическую головоломку… и Уильяму, конечно, хотелось пойти рядом с ним.
С каждым днем Уильям все более восхищался Эмметом. Тот, не удовлетворенный собранным оружием, изобретал новое. Он придумал складное копье, которое можно было спрятать под мужским пальто. Кузнецы жаловались на сложность работы и пока сделали всего несколько штук, но продолжали трудиться. Зная химию, Эммет придумал гранаты и сигнальные ракеты. Последние были чудовищами на шестах восьми футов длиной, зато могли взлетать в небо на сотни футов и только после этого взрывались разноцветными фейерверками, которые должны были служить сигналами отрядам. В начале июля они испытали одну такую ракету в полях около Ратфарнема.
Уильям знал также, что одновременно со всей этой деятельностью его друг успел завязать роман с дочерью какого-то джентльмена, чей родовой дом находился неподалеку. Уильям познакомился с Сарой Карран, смуглой красавицей с прекрасным музыкальным голосом, и считал Эммета счастливчиком.
И вообще, его друг успевал так много, что Уильяму казалось, будто один день его жизни равен месяцу жизни любого другого человека.
Но в начале июля Уильям заметил, что Эммет начал волноваться. И к середине месяца тот уже серьезно нервничал.
— Мы должны действовать скорее, — признался он в разговоре с Уильямом. — У нас почти закончились деньги, и нас уже очень скоро могут раскрыть.
— А как же французы? Мы не можем начинать без них, — напомнил Уильям.
— От них ни слова. — Эммет помолчал, будто обдумывая что-то, потом с раздражением встряхнул головой. — Время не ждет, — внезапно сказал он. — Мне необходимо теперь быть в городе, и тебе тоже. У тебя есть подходящее место, чтобы устроиться?
Припомнив удачное предложение Финна О’Бирна, Уильям отправился к нему уже на следующий день. О’Бирн был в восторге.
— Конечно, для тебя найдется комната как раз в том доме, где я сам живу, — заверил он Уильяма. — И никакого беспокойства не будет.
Финну О’Бирну повезло. Две недели назад, когда он доложил, что видел и Эммета, и Уильяма, лорд Маунтуолш был доволен. И теперь, когда Финн сообщил ему о новых обстоятельствах, лорд Маунтуолш даже улыбнулся:
— Считаешь, заговор подходит к последней фазе?
— Да, ваша светлость.
Геркулес немного подумал. Когда О’Бирн впервые сообщил, что видел Эммета и Уильяма, он счел своим долгом доложить об этом в Дублинский замок, ну, по крайней мере об Эммете. Но на чиновников это не произвело особого впечатления.
— Мы знаем, что некоторые из «Объединенных ирландцев» приехали из Франции, но это все мелкие сошки. Роберт Эммет очень молод. Он может здесь быть и просто по семейным делам. У вас есть что-нибудь более серьезное?
— Нет, — с сожалением признался Геркулес.
Но если О’Бирн мог теперь взять молодого Уильяма под наблюдение, то Уильям, пожалуй, мог привести его и к Эммету, и кто знает, к кому еще.
— Будешь следить за моим сыном, — сказал Геркулес О’Бирну, — и обо всем мне докладывать.
Финна приводило в некоторое замешательство лишь одно: что намерен делать этот аристократ после того, как узнал об участии своего сына в заговоре? Наверное, спрятать его в каком-нибудь надежном месте? Впрочем, Финну было все равно, пока лорд платил.
— Я постараюсь, чтобы этого молодого человека ни во что не впутали, — предложил он.
Но он просто не знал Геркулеса.
Лорд Маунтуолш уставился на него. Когда он лишь затевал всю эту историю, то искал только сведений. Но это было до того, как он узнал об участии в заговоре своего сына. Теперь он смотрел на дело по-другому. Сначала этого мальчишку выгнали из Тринити, потом он сбежал в Париж, а теперь затевает мятеж! На мгновение Геркулес даже позволил себе проявить свои чувства перед этим грязным шпионом.
— Он был моим сыном. Но он предал свою семью, предал свою веру и свою страну. Он предал меня. И больше он мне не сын.
— Как скажете, ваша светлость.
— Я хочу, чтобы его поймали за руку, О’Бирн. Чтобы никаких сомнений не оставалось. Доказательства должны быть неопровержимыми. Я желаю, чтобы его арестовали. А потом повесили. — (О’Бирн в ужасе вытаращил глаза.) — И ты никому ничего не скажешь, — продолжил лорд Маунтуолш. — Ты будешь докладывать мне обо всем, а я извещу власти, когда настанет подходящий момент. Но если ты наведешь солдат на моего сына в подходящий момент, я заплачу тебе пятьдесят фунтов. Можешь это сделать?
Пятьдесят фунтов были настоящей кучей денег.
— О да! — ответил О’Бирн. — Могу.
Вечером 14 июля Дублин услышал грохот и увидел фейерверки над Лиффи. В Дублинском замке дежурный офицер отнесся к шуму спокойно.
— Сегодня День взятия Бастилии, — со скучающим видом сказал он. — Республиканцы празднуют.
Тем не менее начальник городской полиции Дублина взял с собой небольшой отряд и отправился проверить причалы. Там он обнаружил огромный костер и толпу людей. Некоторые стреляли в воздух. Он немедленно попытался силой разогнать весельчаков. Но рассерженная толпа осыпала его людей булыжниками, и он был вынужден отступить.
— Нам лучше быть поосторожнее, — заметил позже один из чиновников замка. — Не надо спешить и сразу воспринимать всерьез эти республиканские спектакли. Начальнику полиции лучше не вмешиваться.
Днем 15 июля к Джону Макгоуэну совершенно неожиданно пришла Джорджиана. Она была бледна и умоляла его о помощи.
— Джон, я видела его! Я видела моего внука! На Графтон-стрит. Он повернул за угол, и я побежала за ним. Но вы же знаете этот район. Там сплошные маленькие переулки и проходы. Я потеряла его. Но это был Уильям. Я уверена. — Джорджиана вздохнула. — Я пошла домой, а потом подумала о вас. Это было около двух часов назад.
— Может быть, вы ошиблись? Воображение любит подшутить над нами.
