А еще перед этим возникли местные волнения из-за высоких церковных налогов и прочих поборов со стороны церковников, и это тут же объявили очередным католическим нападением на благопристойность и порядок. Обвинение было нелепым, но Геркулес, несмотря на то что его имение находилось как раз в том графстве и ему бы следовало знать обо всем лучше, предпочел всему поверить.
Однако в последние три года привычный страх перерос в настоящую тревогу. Католических защитников как будто становилось все больше, и они сливались с «Объединенными ирландцами». Уолф Тон и его дружки явно что-то затевали, но что именно? Люди в замке не были уверены. Может быть, французские революционеры пытались раздуть волнения в Ирландии? Вполне возможно. Но никто не мог найти тому четких доказательств. Впрочем, Фицгиббон и триумвират не собирались просто сидеть и ждать, пока что-нибудь случится. Они начали действовать. Во всех казармах начались учения. Несколько налетов на тех, кого подозревали в причастности к «Объединенным ирландцам», были задуманы для того, чтобы напугать остальных. Землевладельцам было велено быть начеку. Все новые силы направлялись на обыски и аресты.
Именно эти события и заставили двоих мужчин предпринять нынешнюю поездку. Геркулес направлялся в Уэксфорд. Никого из его родных не было в Маунт-Уолше с прошлого года, поскольку его родители решили провести лето в Фингале. И хотя его беспечный отец заверял Геркулеса, что в Уэксфорде все спокойно, Геркулес решил сам поехать и проверить. А вот у Артура Баджа причины для поездки были более официальными. Его отец уже некоторое время настаивал на том, чтобы Артур вернулся в Ратконан и управлял поместьем, да еще попросил чиновников назначить Артура местным мировым судьей вместо него. Так что Артур Бадж должен был провести месяц в Ратконане в должности мирового судьи, получив строгие инструкции всячески остерегаться неприятностей. А поскольку в Дублине мужчины поддерживали вполне дружеские отношения, Артур предложил Геркулесу поехать вместе с ним и провести по дороге ночь в Ратконане.
Расставшись с Патриком и Макгоуэном, Геркулес сразу повернулся к спутнику:
— Ненавижу этих людей! Если бы им позволили, они бы всю Ирландию погрузили в хаос.
— Ты боишься хаоса, — мрачно откликнулся Бадж. — Но не забывай: я боюсь кое-чего похуже.
— Что может быть хуже хаоса?
— Власть католиков. Помни, какой-то век назад, когда король Яков вернул в Ирландию католицизм, папистам понадобилось всего несколько месяцев для того, чтобы взять полную власть. И это может снова произойти, только теперь будет еще хуже. Если католики получат силу, они всех протестантов выкинут с их земли. И нам, Баджам, очень повезет, если мы сумеем сбежать голышом, но живыми.
— А как же их союзники, протестантские патриоты и ульстерские пресвитерианцы?
— Они поведут католиков к победе, а потом просто задавят их числом. Это неизбежно. — Он фыркнул. — Ты думаешь, что борешься за порядок. Но я-то знаю, что сражаюсь за собственную жизнь.
— Не тревожься, — тихо откликнулся Геркулес. — Мы их уничтожим.
Патрик был рад вернуться домой. Домашнее устройство Патрика Уолша и Бригид Смит было необычным, но, похоже, их обоих все устраивало. Со временем они перестали притворяться, что Бригид — экономка в его доме, но такое положение сменилось кое-чем другим.
Бригид вышла на сцену. Старый театр «Смок-Элли» уже закрылся, но театр на Крау-стрит процветал, поскольку удачно располагался, на Дейм-стрит, на полпути между замком и Тринити-колледжем, и был большим и красивым, его посещали люди всех сословий. Стройная фигура Бригид, ее темные волосы и зеленые глаза произвели сильное впечатление, когда она впервые появилась на сцене. Голос Бригид, когда она научилась им владеть, звучал удивительно приятно; и она проявила совершенно неожиданный комедийный дар. Она стала популярной, и на ее выступления, довольно редкие, стремились попасть все. Бригид всегда ставила на первое место интересы детей. Их теперь было четверо: два мальчика и две девочки, и старшему было тринадцать, а младшему — три.
Вместе с переменой ее занятий пришла и перемена в общественном положении. Дублинское общество было вполне добродушным. Даже в величайших аристократических семьях атмосфера была куда более простой, чем в надменных лондонских особняках. В публичных местах, таких как Ротунда-гарденс рядом с родильным домом, знать свободно смешивалась с торговцами и ремесленниками. И если Бригид хотелось очутиться в том или ином кругу, то ее с охотой приняли бы во многих местах, а то, что она, так уж вышло, стала любовницей джентльмена… Ну, такого вполне ожидали от людей, связанных со сценой. Однако куда более проблематичной стала ее связь именно с Патриком. Трудность для респектабельных обитателей дублинского района улиц и площадей, застроенных в георгианском стиле, прекрасно сформулировала Джорджиана:
— Люди чувствуют, что не могут приглашать Бригид в качестве его любовницы, а в качестве его жены они не примут ее.
В связи с условностями того времени все было бы гораздо легче, если бы Бригид вышла замуж за кого-нибудь другого.
Но все это едва ли имело значение, поскольку Бригид совсем не испытывала желания посещать людей, которых она по большей части втайне презирала. Джорджиана, которой Бригид нравилась, сама время от времени навещала ее. У Бригид имелись и собственные друзья, с кем она виделась, когда того хотела. А если Патрика приглашали на ужин в тот или иной дом, Бригид только радовалась, что он идет без нее.
Поначалу это более чем устраивало Патрика — иметь Бригид своей любовницей. Но если он вежливо уклонился от внимания двух женщин, каждая из которых могла составить ему хорошую партию, то это произошло не только потому, что он был одержим зеленоглазой служанкой. Просто он испытывал сильное внутреннее сопротивление узам брака. Возможно, это было вполне естественное себялюбие старого холостяка, но возможно, его манило и что-то другое — необходимость в большем просторе, в более диких берегах. И эту жажду странная девушка с гор могла в некоторой степени утолить лучше, чем кто-либо другой. Его связь с Бригид была страстной и по-прежнему оставалась такой. Он наблюдал за тем, как тихая одинокая девушка превратилась в уверенную красавицу. И дети были красивыми. Бригид прекрасно их воспитывала.
— А ты не думаешь, что после стольких лет тебе следовало бы жениться на Бригид, просто ради детей? — как-то раз поинтересовалась Джорджиана.
Однако, к немалому удивлению Патрика, когда он наконец действительно сделал Бригид предложение, она лишь посмеялась над ним и отказалась.
— В Дублине люди терпят меня, — сказала она, — но никогда не забывают, кто ты такой. Для твоих друзей я по-прежнему служанка, чей отец плотничает в Ратконане. Они никогда не примут меня как твою жену. Лучше я останусь такой, какая я есть. Кроме того, — Бригид улыбнулась, — Патрик, я всегда вольна оставить тебя и увезти детей в горы, если мне захочется.
И Патрик, прекрасно зная ее упрямую гордость, не усомнился ни в едином ее слове. Она действительно думала то, что говорила.
