— Учитывая происходящее в американских колониях, — говорил Джорджиане муж, — правительство желает поддерживать хорошее настроение во всех слоях общества.
Конечно, в Ирландии католики были лишены возможности занимать какие-либо официальные должности, так как клятва верности была составлена в таких протестантских терминах, что ни один католик просто не мог ее дать.
— А значит, мы попытаемся найти способ обойти ее, — объяснил Джорджиане муж.
Протестантский епископ в Дерри, сотрудничая с некоторыми важными персонами из католиков, составил новый текст клятвы. Не всем католическим епископам она понравилась, но были и такие, кто подталкивал свою паству к тому, чтобы ее принять. В конце концов она могла открыть путь и к другому.
— Ты дашь эту клятву? — спросила Джорджиана Патрика.
— Конечно, — заявил он.
И старый Фортунат проявлял не меньший энтузиазм.
— Именно за это всегда выступали и мой отец, и мой дед: верность своей вере и верность королю, — напомнил он родным. — Я только молюсь, — признался он после одного из визитов Патрика, — чтобы вы дожили до того времени, когда обе ветви нашей семьи, Геркулес и Патрик, вместе войдут в парламент.
Разумеется, Геркулес также иногда навещал деда, но Джорджиана заметила: если он приходил и заставал там Патрика, то один из них сразу же находил вежливый предлог, чтобы уйти. Как-то раз она спросила Патрика, не произошло ли что-то между ним и ее сыном, но тот увернулся от ответа, сказав:
— Мы оба любим дядю Фортуната, ты же знаешь.
Когда же Джорджиана задала тот же вопрос Геркулесу, он ответил коротко:
— У него своя жизнь, у меня своя.
И отказался добавить что-нибудь еще. Джорджиана не стала настаивать. Но он мне все равно нравится, подумала она, пусть даже не нравится тебе.
Ее идея женить Геркулеса на девушке из рода Фицджеральд полностью провалилась. Девушка, если верить Элизе, сочла Геркулеса слишком холодным. Оценка Геркулеса была откровенной и окончательной:
— Она слишком высокого мнения о себе, матушка, так что для меня интереса не представляет.
Джорджиана лишь вздохнула. Ни одна мать не хочет дурно думать о своем сыне. И решила продолжать попытки.
В начале 1775 года муж на месяц повез Джорджиану в Лондон. Это была весьма успешная поездка. Они побывали в парламенте, услышали Питта, Фокса и Берка, величайших ораторов своего времени, видели лорда Норта, премьер-министра, который явно дремал на заседании палаты лордов.
— Вообще-то, — сказал один знающий человек, — лорд Норт куда умнее, чем выглядит, но свой пост он занимает скорее из чувства долга, чем из-за того, что ему это нравится.
Они также встречались с разными политиками. И за это время Джорджиана прекрасно поняла, как именно относятся в лондонских верхах к католикам в Ирландии.
— На самом деле, леди Маунтуолш, — сообщил ей один сторонник правительства с циничной улыбкой, — эта новая клятва верности чертовски умная штука. С одной стороны, между католическими епископами нет единого мнения насчет нее. Это раскалывает католиков и уменьшает их шансы причинить нам какие-то неприятности. А с другой — она поощряет католиков вступать в армию. Видите ли, — пояснил он, — уже много лет один из двадцати солдат в британской армии всегда был ирландцем. И конечно, они должны были дать клятву верности, но если они были католиками, мы об этом просто забывали. Но теперь, когда их собственные священники поощряют дать новую клятву, мы призываем их в два-три раза больше. И если проблемы в колониях перерастут в вооруженный конфликт — а нам жутко не хватает там солдат, — мы сможем отправить этих ирландцев сражаться в Америке. — Он рассмеялся. — Так что теперь я целиком за католиков, миледи.
Джорджиана не один десяток лет вращалась в мире политиков и была знакома с политическими расчетами, но, когда она думала об искренней преданности старого Фортуната и молодого Патрика и о сотнях ирландцев-католиков, которых знала, ей становилось грустно и противно от этих наглых английских оценок.
Однако настоящей целью поездки супругов было удовольствие. Джорджиана изучила последние лондонские фасоны, купила чудесные шелка и туфли, а Джордж познакомился с тремя итальянскими художниками на выставке-продаже. Но пожалуй, самым чудесным из всех стал тот вечер, когда они отправились в театр, чтобы посмотреть новую романтическую комедию, только что завоевавшую весь Лондон.
Да, это стоило увидеть, потому что пьеса «Соперники», с почти сказочным заговором, живыми характерами вроде сэра Люциуса О’Триггера, сэра Энтони Абсолюта и Лидии Лэнгвиш, не говоря уже о неподражаемой миссис Малапроп, постоянно путавшей слова, явно должна была стать классикой театральной сцены. Даже Гаррик, великий актер, уже заявил, что это истинное искусство. И подумать только, автору было всего двадцать три года!
После бесконечного смеха и аплодисментов лорд и леди Маунтуолш с удовольствием отправились за сцену по окончании спектакля, чтобы поздравить красивого сценариста, бывшего не кем иным, как Ричардом, сыном Тома Шеридана.
— Вы и сами понимаете, как счастлив будет мой отец, когда узнает, что внук его старого друга, великого доктора Шеридана, достиг небывалого успеха здесь, в Лондоне! — тепло произнес Джордж. — И надеюсь, вы не будете в обиде, если я скажу, что язык вашей пьесы так изыскан, так блестящ, что может принадлежать только ирландцу.
Похоже, все это доставило молодому Шеридану огромное удовольствие.
— Я помню вашего отца. Я тогда был мальчишкой, жил в Дублине! — воскликнул он.
— Вы можете знать и нашего сына Геркулеса, он тоже долго прожил в Лондоне.
— О да, — кивнул Шеридан.
Весна прошла для Джорджианы спокойно и тихо. А потом из Америки пришло сообщение о том, что рядом с Бостоном начались сражения. И вскоре она получила еще одно письмо из Филадельфии, от судьи Эдварда Лоу.
После некоторых колебаний я теперь склонен сочувствовать тому, что мы здесь называем делом патриотов. По моим подсчетам, примерно каждый пятый здесь патриот, желающий полного отделения от Британии, две пятых верны короне, хотя и желают реформ, а еще две пятых ничего пока не решили, ни в чем не заинтересованы или просто боятся. Рабовладельцы на юге боятся всего, что может привести к бунту рабов.
Я знаю, что наши кузены в Ульстере, как и большинство тамошних пресвитерианцев, полностью на стороне движения патриотов и были бы рады видеть Америку — и Ирландию — независимой от Англии. И мне интересно, Вы на нашей стороне или наоборот?
Внимательно прочитав письмо, Джорджиана решила пока не отвечать на него. Когда муж спросил ее, есть ли в письме что-нибудь интересное, она ответила:
— Ничего особенного, Джордж.
А потом заперла письмо в своем бюро.
Через год американская Декларация независимости облетела весь мир, и из Ирландии отправили четыре тысячи солдат, чтобы утихомирить колонии, а потом стало известно, что милый старый мистер Франклин отправился во Францию попросить военной помощи у старейшего врага Британии. И Джорджиана подумала: пожалуй, к лучшему, что она так и не ответила на письмо.
