У молодого Фицджеральда имелась сестра. А следовательно, она была из Ленстеров. Более того, Джорджиана случайно узнала, что девушка должна получить большое наследство после одной из ее тетушек, то есть невеста вдвойне желанна. И это удовлетворило бы ее сына и семью мужа. Молодой Геркулес уже имел состояние. Что до самой Джорджианы, так ее интересовал характер девушки. А девушка была умной, доброй и веселой. И если кто и мог превратить ее сына в спокойного и счастливого мужчину, так именно она. Конечно, тогда оказалось бы, что двое ее детей вступили в брак с братом и сестрой, но вряд ли это кого-нибудь заинтересовало бы в такое время, когда разрешалось жениться на двоюродной сестре.
С приходом Геркулеса вся компания имела прекрасную возможность обсудить это с Элизой. Такой была программа Джорджианы на этот вечер.
Но было и еще кое-что. Всем захочется поговорить с почетным гостем, когда он явится. Но у Джорджианы имелись особые причины желать такого разговора. Потому что она хотела кое-что попросить у него. И это касалось ее семьи.
Проведя четверть часа в разговорах с разными родственниками, Фортунат заметил, что Геркулес стоит один, и обрадовался, поскольку хотел поговорить с молодым человеком наедине.
И хотя Фортунат был счастлив встретиться с приехавшим из Лондона внуком, на самом деле он почти не знал Геркулеса. И удивляться тут было нечему. В детстве Геркулес всегда был в компании других детей, а сам Фортунат, занимаясь делами имения в Уэксфорде, постоянно был в разъездах, а потому видел внука редко. Во время учебы в Дублине дед и бабушка тоже не часто с ним встречались. Тем более что у студентов своя особая жизнь. Фортунат прекрасно это знал. А потом молодому человеку захотелось как можно скорее завершить свое образование в Лондоне. Может быть, гадал Фортунат, этот юноша слегка нетерпелив?
— Нам так жаль, что мы редко тебя видели, дорогой мальчик, пока ты учился в Тринити, — приветливо начал Фортунат. — Уверен, там ты обзавелся хорошими друзьями. И наверное, раз-другой позволял себе кое-что, а? Выворачивал плащ наизнанку? Признайся, много ты окон разбил?
В Тринити-колледже училось много молодых джентльменов, отпрысков знатных семей, и потому, когда они устраивали шумные попойки (что случалось часто), руководство колледжа не слишком обращало на это внимание. А поскольку сыновья пэров должны были носить золотую тесьму на академических плащах, то они просто выворачивали эти плащи наизнанку, перед тем как начинали швырять камни в чье-то окно.
— Если окна и разбивали, не помню, чтобы кто-то их подсчитывал, — тихо ответил Геркулес.
На самом деле, хотя время от времени он и наблюдал за такими выходками, сам он ни одного окна не разбил.
— Ах, столица!.. — одобрительно произнес Фортунат. — Там особый дух. А Лондон… Тебе там нравится? Появились друзья? Ходите в театры или еще куда-нибудь?
— Бывает.
— А что нового о наших друзьях Шериданах?
Это было одним из обязательств, возложенных семьей на Геркулеса при его отъезде в Лондон: поддерживать дружбу с талантливой семьей Шеридан. После нескольких лет в Дублине, где Том Шеридан блестяще руководил театром «Смок-Элли», Том перебрался в Лондон, утвердился как педагог-теоретик и даже убедил короля Георга пожаловать ему приличный пенсион, чтобы продолжать составлять словарь разговорного английского языка с указанием произношения, над которым он продолжал и теперь работать. А его жена тем временем написала отличный роман, принесший им еще немного денег.
— Великий доктор Джонсон утверждает, что словарь Шеридана будет никуда не годным, — спокойно ответил Геркулес.
— Конечно утверждает! Он сам составляет словарь, вот и завидует, — ответил Фортунат. — А сын Тома? Молодой Ричард, он как? Вы ведь с ним примерно одних лет?
— Думаю, он моложе. Говорят, он уже написал какую-то пьесу.
Что-то в тоне Геркулеса заставляло предположить, что ему совсем не хочется иметь в качестве друзей семьи эту театральную и литературную публику.
— Его дед, доктор Шеридан, был весьма заметным человеком, ты же знаешь, — мягко заметил Фортунат. — Древний род. Раньше владели большей частью графства Каван. — Он решил все же сменить тему. — Много пьешь? — поинтересовался он.
— Очень умеренно, дедушка.
— Наверное, это и хорошо, — решил дед. — Ты должен был заметить, что половина джентльменов в Дублине страдает подагрой. Ужасная болезнь.
— В Лондоне тоже.
— Не сомневаюсь. Нас с братом она пощадила, но не могу пообещать, что вся семья имеет от нее защиту. Лучше быть поосторожнее. Но бутылочка-другая кларета по вечерам вряд ли может повредить мужчине, — рассудительно добавил он. — Полагаю, ты все же иногда напиваешься? — Он с легким беспокойством посмотрел на внука.
— Случается изредка.
— Это политика, — заявил Фортунат на основе опыта всей жизни. — Мужчине, который никогда не был пьяным, никто не станет доверять.
— Я это запомню.
— И еще. Ты знаешь, что через несколько лет мое место в парламенте освободится. Я ведь не стану снова выдвигать свою кандидатуру, а потому можешь рассчитывать на мое место.
До недавних пор выборы в ирландскую палату общин проводились лишь тогда, когда умирал очередной монарх. Это более чем устраивало членов парламента: заняв место, они могли оставаться на нем без тревог и расходов на выборы, пока либо они сами не умрут, либо монарх не скончается. И это устраивало правительство: если они убеждали кого-нибудь из членов парламента поддерживать их или подкупали его, им тоже незачем было беспокоиться, что этот человек вдруг проголосует против них в течение ближайших двадцати или тридцати лет. Но даже при великом древнем политическом застое Дублина XVIII века кое-что менялось. И теперь выборы проходили каждые восемь лет. Через пять лет, если, конечно, он прожил бы еще так долго, место старого Фортуната открылось бы для новых выборов.
— Надеюсь, ты получишь это место, мой мальчик. Для семьи полезно иметь представителей в обеих палатах. — Фортунат посмотрел на Геркулеса, проверяя, согласен ли тот с ним. — Хорошо. Ты увидишь, — продолжил он, — что парламент очень похож на какой-нибудь клуб. У нас могут быть разные мнения, но это не влияет на любезность в общении и на дружбу. Мы там все близки друг другу по духу. А в противном случае, — он снова бросил быстрый взгляд на неулыбчивого внука, — иначе ничего нельзя было бы добиться, видишь ли. — И повторил весьма твердо: — Ничего.
Что думал об этом его внук? Молодой человек вроде бы вполне с ним соглашался. Так почему же Фортунат испытывал легкую тревогу? Понимал ли этот двадцатидвухлетний юноша с таким решительным лицом ту традицию, наследником которой являлся? Наверняка должен был понимать. Мысли Фортуната вернулись к молодому Патрику. Да, вопрос религии. Католики. Это было важно.
— Поговаривают, знаешь ли, — продолжил Фортунат, — о новых законодательных инициативах, которые будут выдвинуты на следующей сессии. Ну, насчет того, чтобы дать католикам некоторые права собственности. Во всяком случае, о праве более продолжительной аренды. Веяние времени, Геркулес. Я бы не удивился, если бы через несколько лет — не в мое время, возможно, но определенно в твое — католики в Ирландии получили бы практически те же права, что и протестанты. В палате общин, да и в Дублинском замке, растет уверенность, что нам было бы лучше с поддержкой католиков.
