Но в Ратконане ситуация была другой.
— Мой дед Барнаби, — говорил Баджу его отец, — конечно же, требовал слишком высокую арендную плату. Но я снизил ее, и ты увидишь, что наши арендаторы в основном платят.
Но только не Дермот О’Бирн. Он мог пообещать что угодно с таким неискренним выражением преданности на лице, что оно казалось почти оскорбительным. Потом следовали разного рода объяснения, затем продолжительная просрочка платежей, и наконец Дермот весьма неохотно платил часть аренды, и только для того, чтобы Бадж не выгнал его с земли.
— По правде говоря, — заметил как-то отец Баджа, — он вообще не считает, что обязан платить.
Роберт Бадж вздохнул. Ему никогда не будет нравиться Дермот О’Бирн.
И вот наконец Бадж добрался до дома Гаррета Смита.
Если предок Роберта Барнаби Бадж считал ирландцев неповоротливыми и недостойными доверия — так до сих пор думали многие джентльмены в Лондоне, — то те, кто прожил в Ирландии достаточно долго, уже не поддерживали этих глупых мнений. Если, например, ирландский мастеровой говорил, что придет починить дверь вашего дома, то не было смысла назначать ему какой-то конкретный день. Он приходил тогда, когда считал нужным, но приходил и работу делал отлично.
Поэтому, когда Роберт Бадж договорился с Гарретом Смитом, что тот изготовит для него новую парадную дверь, совершенно необходимую, и когда Смит тщательно сделал все замеры и заявил, что вернется с готовой дверью, Бадж после шести недель ожидания предполагал, что работа движется. Он мягко напомнил об этом Смиту, и тот заверил его, что скоро все будет готово. Прошло еще шесть недель, последовало еще одно напоминание. Теперь надо задать простой вопрос: «Где моя дверь?» Шесть месяцев прошло, с Баджа было довольно.
Он подошел к дому.
Жаль, конечно, что двое взрослых обитателей Ратконана, не имея особых занятий этим днем, решили зайти к Гаррету Смиту, и теперь, хотя было еще довольно рано, все трое уже некоторое время сидели за единственным столом в его доме и пили, причем Гаррет Смит больше, чем остальные.
И как это бывало часто, Смит в нетрезвом виде затрагивал тему якобитов и высказывал свое мнение о том, что, если бы, как того боялось правительство, пришли французы, а Красавчик принц Чарли поднял бы армию шотландцев, Ирландия могла бы увидеть возвращение Стюартов и католицизма еще до конца этого года.
— Ну, как посмотреть…
Фергал Бреннан уже слышал все это не раз. На него произвело сильное впечатление образование и пылкие политические речи молодого человека, двадцать лет назад женившегося на его младшей сестре, но годы шли, а Смит продолжал говорить и говорить, но ничего больше не делал.
Однако Дермот О’Бирн согласно кивал.
— А когда этот день настанет, — мрачно заявил Смит, — я вернусь в Ратконан, где мне положено быть по праву, и перережу горло Баджу.
Фергал Бреннан вздохнул. За полтора столетия возмущение той ветви О’Бирнов, к которой принадлежал Дермот, на главных вождей Ратконана так и не утихло. Они по-прежнему верили: так или иначе наследство должно принадлежать им. Для Дермота это было символом веры. Но Фергала раздражало то, что из-за всей этой ерунды О’Бирн, похоже, воображал себя стоящим выше Бреннанов.
— О’Бирны из Ратконана бежали вместе с «дикими гусями», — тихо произнес он. — И именно они должны быть здесь лордами, если когда-нибудь вернутся. И вот он, — Фергал показал на Гаррета Смита, — имеет здесь больше прав, чем ты.
Об этом не говорили много, но в деревне отлично знали, что предки Гаррета Смита какое-то время владели Ратконаном, как знали и то, что в его венах течет пусть незаконная, но все же кровь вождей О’Бирнов.
— И его семья заплатила за это хорошие деньги, — язвительно добавил он, — чего не скажешь о твоей семье, уверен.
— Имение украдено у нас! Такова правда, нравится она тебе или нет, — мрачно ответил Дермот О’Бирн и сделал еще глоток вина.
На этом глупый разговор мог и закончиться, поскольку трое мужчин погрузились в пьяное молчание. Прошло несколько минут, прежде чем Гаррет Смит, который в обычном для него состоянии опьянения начинал соображать слишком медленно, наклонился вперед, навалившись грудью на стол, и, уставившись в столешницу, внезапно коротко рассмеялся.
— В чем дело? — спросил Бреннан.
— Я просто подумал о нелепости всего этого, — ответил Смит и весело встряхнул головой. — Я, знаете ли, как-то раз стал разбираться в притязаниях О’Бирна. Давно уже, много лет назад. И намека нет на то, что Дермот может предъявлять претензии, хоть по английским, хоть по ирландским законам. Его предки были обойдены, потому что ничего собой не представляли. А О’Бирны из Ратконана получили безупречно законные английские документы на свою землю.
Дермот О’Бирн уставился на него, а потом плюнул на пол.
Но Гаррет еще не закончил. Случались моменты, если он был уже довольно пьян, когда к нему возвращалась заносчивость юности. И сейчас, хотя его растрепанные волосы давно поседели, а лицо покрылось красными пятнами от пьянства, он вдруг стал похож на того высокомерного молодого человека, который приезжал в Килку.
— Вот мне и смешно слышать, как два невежественных крестьянина спорят о том, кто должен быть лордом Ратконана.
Теперь Бреннан и О’Бирн уставились друг на друга.
Соседи не слишком любили Гаррета Смита, и не только из-за его ненадежности и пьянства. Им иногда казалось, что в нем таится весьма неприятная гордыня. Из-за своего образования, совсем, кстати, не такого высокого, как образование О’Тула, он думал, что он лучше, чем они.
И потому за его словами последовало молчание, пока двое мужчин размышляли.
Наконец заговорил Бреннан:
— Мы, вообще-то, были не в восторге, Гаррет, что ты женился на моей сестре. — Он немного помолчал, чтобы его слова дошли до собеседника. — Ты, похоже, уж очень высокого мнения о самом себе. Но мы были не в восторге. Ты ведь ничего толком не сделал, чтобы обеспечить мою сестру, когда женился на ней, да упокой Господь ее душу.
— Это верно, Гаррет. — О’Бирн увидел шанс и самому отомстить. — Ты никогда толком не работал. Ничего никогда не заканчивал. Просто удивительно, как ты можешь платить школьному учителю!
— Да он не всегда это и делает, — пробормотал Бреннан. — У него всего один сын в доме, и он совсем о нем не заботится. Можно подумать, мальчик для него ничего не значит, судя по тому, как он пьет и ничего не делает.
На этот раз удар угодил в цель. Гаррет поморщился, как будто его ударили в живот. Бреннану было плевать на это. Чем хуже, тем лучше, решил он. Он почти ожидал взрыва — Гаррет иногда выходил из себя — или резкого ответа. Видит Бог, этот человек был остер на язык, когда хотел. Но ничего не случилось. Гаррет молча потянулся к своему стакану. Что бы он ни думал, он оставил это при себе. Его голова склонилась еще ниже. Плечи сгорбились.
