Насчет угрозы из-за моря он не услышал в Дублине ничего нового, но к концу его пребывания в столице он все же добыл некие любопытные сведения. В тот момент он стоял в группе таких же, как он, вокруг члена парламента Фортуната Уолша.
— В последнее время усиливается мнение, — говорил им Уолш, — что нужно что-то делать с образованием католиков. Школы за изгородями есть везде, как все мы знаем, но наша собственная Ирландская церковь делает лишь жалкие попытки бороться с ними. Мы открыли в некоторых приходах начальные протестантские школы для детей из бедных семей, но, как опять же все мы знаем, они привлекли слишком мало учеников.
— Католические семьи не хотят посылать туда детей, — заметил кто-то.
— Именно так. Но в правительстве кое-кто рекомендует испробовать новый метод. Нужно пообещать кое-что юным католикам из других провинций и поместить их в лучшие школы вдали от их дома.
— И они станут протестантами?
— В общем, на это и расчет. Я не уверен, что это сработает, но идея в том, чтобы постепенно распространять протестантскую веру, с чем совершенно не справляются ни система штрафов, ни Ирландская церковь.
— Интересная мысль, — произнес Бадж только для того, чтобы Фортунат его заметил.
— Что ж, мистер Бадж, — улыбнулся Уолш, — если у вас есть кандидаты для такого проекта, то в Дублинском замке наверняка найдется кто-нибудь, кто будет вам благодарен.
Бадж тогда промолчал, но потом постарался еще кое-что разузнать в Дублине, посетил одну из школ, а на обратном пути в Ратконан обдумывал полученные сведения.
Если он вообще мог такое сделать, то возможный кандидат у него был только один.
— Я подумываю о том, чтобы послать в школу молодого Конала Смита, — сказал он О’Тулу. — И, — он бросил на учителя осторожный взгляд, — я бы рассчитывал на вашу поддержку.
— Но… — О’Тул чуть было не сказал: «Но он мой лучший ученик», потом вспомнил, что тем самым он признал бы существование незаконной школы. — А почему я должен вас поддерживать в этом?
— Вы отлично знаете, что он практически сирота. Отец совершенно о нем не заботится.
— Но все равно он его отец. И есть другие родственники, кроме отца.
— Бреннаны? Разве они подходящие опекуны для мальчика такого ума?
Поскольку мнение О’Тула о Бреннанах было еще хуже, чем мнение лендлорда, если такое вообще было возможно, учитель просто не нашел возражений.
— Но если силой оторвать мальчика от семьи и отправить в протестантскую школу в такое время, — медленно произнес О’Тул, — то это может вызвать дурные чувства у людей.
— Это что, угроза? — Бадж уставился на учителя немигающим взглядом.
— Нет. Но я уверен, что это правда, — честно ответил О’Тул.
— Вот поэтому я и рассчитываю на вашу поддержку, — снова очень осторожно начал Бадж. — Я рассчитываю. Ваше слово здесь много значит. Не меньше, чем слово священника.
Это был весьма любопытный факт: в деревнях по всей Ирландии землевладельцы-протестанты частенько полагались на католических священников, прося их помочь им поддерживать порядок. Нельзя сказать, чтобы священников это радовало. Но если они служили без разрешения, землевладельцы всегда могли изгнать их из своих владений; и даже если у них имелось законное право, любой намек на подстрекательство к бунту или другие беспорядки могли быть приписаны их влиянию, а священников подвергнуть судебному преследованию. И в общем, следовательно, священники призывали свою паству держаться подальше от неприятностей такого рода.
В Ратконане, где ближайшего священника можно было найти лишь за несколько миль, О’Тул, как самый образованный человек, обладал сходным влиянием. Его собственные религиозные убеждения были не слишком сильны, но он старательно учил детей катехизису и преподавал им основы католической веры. А если бы он этого не делал, священник быстро превратил бы его жизнь в сплошные трудности.
— А ведь штрафы за незаконное обучение детей, как мы оба знаем, весьма велики, — добавил Бадж.
Это уже была угроза, высказанная тихим голосом и отлично понятая.
Хотя школы за изгородями имелись везде, они все равно оставались незаконными. И если бы местные власти решили найти такую школу и отдать ее учителя под суд, О’Тул угодил бы в очень серьезные неприятности. Теоретически его могли даже выслать в американские колонии.
— А вы уже все решили? — спросил О’Тул.
— Нет. Но я об этом думаю.
Бадж и в самом деле пока не был уверен. Может, его тревожила совесть при мысли о том, что мальчика нужно отобрать у отца? Нет, дело не в этом. Бадж сомневался, стоит ли пробуждать общее беспокойство в округе в такие неустойчивые в политическом смысле времена. О’Тул был совершенно прав, предупреждая его об этом. К тому же, хотя Бадж не сомневался в том, что юный Смит, о чьих талантах он был наслышан, будет с радостью принят в школу как многообещающий ученик, у него оставалось еще одно сомнение. А что, если мальчик, при всем его уме, пойдет по отцовской дорожке? Это бросит тень и на самого Баджа. И Бадж решил подумать еще несколько дней, а уж потом принять окончательное решение.
— Меня замучает совесть, — тихо сказал учитель.
— Нет. Я ведь прав, и вы это знаете.
— Я беспокоюсь, но не по той причине, о которой вы думаете.
И вот теперь лендлорд пытался понять, что имел в виду учитель.
Шагая к жилищу Гаррета Смита, Бадж миновал несколько домов, в основном похожих один на другой: низкие каменные строения, крытые дерном. В некоторых было всего две комнаты, причем одну обычно делили с домашними животными. Однако в большинстве домов имелось одно большое помещение с низким потолком, в котором находились очаг и кое-что из деревянной мебели — стол, скамьи, табуреты, — и еще две комнаты. У некоторых даже имелись кровати, хотя никто ничуть не смутился бы при мысли лечь спать на соломе. Очаги, в которых жгли дрова или торф, иногда имели нечто вроде трубы, но обычно комната наполнялась дымом, и тот клубился вокруг, пока не уходил под свес крыши.
На взгляд английских посетителей, эти низкие, узкие сооружения казались грязными и полуразрушенными, хотя они и замечали, что женщины и босоногие дети, выходившие из этих домиков, были на удивление чистыми. Но если бы они присмотрелись более внимательно, то поняли бы: условия здесь те же самые, что преобладали в большей части Европы в Средние века. А для Баджа это и вовсе не выглядело чем-то особенным. Он видал места и похуже.
Бадж прошел мимо дома Дермота О’Бирна. Бог знает, сколько вообще О’Бирнов жило в горах Уиклоу, но Бадж был уверен: даже если бы он познакомился со всеми, все равно Дермот понравился бы ему меньше остальных.
Для начала, он никогда не платил аренду.
Ничего необычного не было в том, что в Ирландии аренда оставалась неоплаченной. Виноваты в том были прежде всего английские поселенцы-лендлорды, которые продолжали требовать слишком высокую плату. Чтобы удержать хотя бы часть своих родных земель, ирландцы были вынуждены соглашаться, а потом неизбежно оказывались не в состоянии рассчитаться. Некоторые лендлорды проклинали примитивные методы земледелия на острове. Вокруг Дублина некоторые благонамеренные джентльмены создали некое общество с целью повышения ирландских стандартов до уровня английских, где и в самом деле фермы стали давать более высокие результаты. Бадж слышал об интересных опытах с новым севооборотом в графстве Мит. Но главные проблемы произрастали из изначальных страхов и жадности поселенцев, и винить им приходилось в том лишь самих себя.
