Явилась мысль, воспоминание: как осматривали детей, проверяя, нет ли на них клещей, на крыльце летнего домика в Коннектикуте. Они с Джейкобом передавали детей друг другу — искали в подмышках, в волосах, между пальцами ног, — перепроверяя друг друга и обязательно находя клещей, пропущенных другим. Джулии хорошо удавалось вытаскивать клеща целиком, а Джейкоб ловко отвлекал внимание детей, смешно изображая, как их мать делает покупки в супермаркете. Почему вдруг ей это вспомнилось?
— А о чем ты фантазируешь? — спросил Марк.
— Что?
— Ты сказала, что тоже фантазируешь. О чем?
— Не знаю, — ответила Джулия, отпивая вина. — Я просто так сказала.
— Ясно. А я просто так спросил. И о чем ты фантазируешь?
— Это тебя не касается.
— Меня не касается?
— Вообще.
— Упиваешься своей слабостью?
— Ты не кажешься мне милым.
— Конечно, нет.
— Или обаятельным. При всем старании.
— И стараться не надо, чтобы быть таким необаятельным.
— Или привлекательным.
Марк долгим глотком допил остававшиеся полбокала и сказал:
— Уходи от него.
— Я не собираюсь уходить от него.
— Почему?
— Потому что от брака так легко не отказываются.
— А от жизни?
— И потому что я не ты.
— Нет, но ты — это ты.
— Даже в глубине души я никогда не жалею, что не одинока.
Но едва эти слова вылетели в мир, Джулия поняла, что они лживы. Она вспомнила свои идеальные дома с одной спальней, подсознательные планы ее ухода. Они появились раньше телефона на несколько лет.
— И я не стану разрушать свою семью, — добавила она, и это стало в одно и то же время non sequitur и логичным завершением последовательности ее мыслей.
— Разрушить путем налаживания?
— Путем прекращения.
В этот самый момент, лучший или худший из всех возможных, вбежала задыхающаяся и ошалевшая Билли:
— Простите, что врываюсь.
— Все живы?
— У Микронезии есть а…
— Помедленнее.
— У Микронезии есть ата…
— Выдохни.
Билли взяла один из бокалов и глотнула оттуда.
— Это не вода, — сказала она, прижимая к груди ладонь.
— Это шардоне.
— Я нарушила закон.
— Мы замолвим за тебя словечко, — сказал Марк.
— У Микронезии есть атомное оружие!
— Что?
— В прошлом году Россия вторглась в Монголию. В позапрошлом был птичий грипп. Обычно тут ждут до вечера второго дня, но… У нас есть бомба! Как здорово! Вот повезло!
— Как это у нас есть бомба? — не понял Марк.
— Надо собрать всю делегацию.
— Что?
— Расплачивайтесь за напитки и пойдемте со мной.
Марк оставил на столе деньги за вино, и все трое поспешили к лифту.
— Кураторы программы дали информацию, что в аэропорту Яп задержан торговец оружием, пытавшийся провезти портативный ядерный боеприпас.
— В аэропорту Яп?
— Да, я не знаю, как-то так он называется.
— Зачем же через Микронезию? — спросил Марк.
— Именно, — сказала Билли, хотя ни один из троих и близко не понял, к чему это относилось.
— Мы уже начали получать предложения от Пакистана, Ирана и, вот странность, — из Люксембурга.
— Предложения? — спросил Марк.
— Просят продать бомбу. — И тут же к Джулии: — Вы понимаете, верно?
Джулия неуверенно кивнула.
— Ну тогда объясните ему позже. Это же совсем другие пироги!
— Давай соберем детей, — сказала Джулия Марку.
— Я собираю одиннадцатый этаж, ты двенадцатый. Встречаемся в твоей комнате?
— Почему в моей?
— Хорошо, в моей.
— Нет, в моей нормально, я просто…
— В комнате Марка, — подвела итог Билли.
Марк двинулся к лифту. Билли на секунду задержала Джулию.
— Все хорошо? — спросила Билли, когда двери лифта закрылись.
— Непонятно, что делать с этим ядерным оружием.
— Нет, у вас.
— А что у меня?
— Все хорошо?
— А к чему вопрос?
— Кажется, будто вы вот-вот заплачете.
— Я? Нет.
— О, хорошо.
— Да я вроде не?..
Но может, и правда. Может, выдуманная тревога высвободила потаенные эмоции, связанные с тревогой настоящей. У нее в мозгу был центр травмы — она это знала и без доктора Силверса, потому что есть интернет. Самые неожиданные ситуации могли активировать этот центр, и тогда все мысли и все внимание устремлялись к нему. В его сердцевине скрывалось увечье Сэма. А в сердцевине сердцевины — воронкой, засасывающей все мысли и впечатления, — момент, когда Джейкоб внес Сэма в комнату со словами "у нас происшествие" и Джулия увидела больше крови, чем было на самом деле, но не услышала вопль Сэма и на мгновение, всего на мгновение, утратила власть над собой. На мгновение разорвалась связь со здравым смыслом, с реальностью, с ее собственным "я". Душа покидает тело в момент смерти, но есть и более полное опустошение — тело Джулии покинула всякая жизнь, когда она увидела текущую кровь своего ребенка.
Джейкоб посмотрел на нее сурово, холодно, как бог, и сказал, произнося каждое слово как отдельное предложение: "Возьми. Себя. В руки. Сейчас же". Все, за что она его ненавидела, собранное воедино, никогда не перевесит любви к нему в этот момент.
Он передал Сэма ей на руки и сказал:
— Позвоним доктору Кайзену по дороге в неотложку.
Сэм смотрел на мать с первобытным ужасом в глазах и вопил:
— Зачем это? Зачем это? — И умоляюще взывал: — Смешно. Смешно же, правда?
Она перехватила взгляд Сэма, решительно удержала его и не сказала "все будет хорошо" и не промолчала. Она сказала:
— Я люблю тебя, я с тобой.
Все, за что она себя ненавидела, собранное воедино, никогда не перевесит в ее сознании того, что в самый ответственный момент жизни ее ребенка она была хорошей матерью.
И тут, столь же мгновенно, как захватил, центр травмы отпустил ее. Может, он устал. Может, пожалел ее. Может, она отвела глаза, а когда вновь посмотрела, то вспомнила, что находится в реальном мире. Но как пролетели последние полчаса? Шла ли она по лестнице или ехала на лифте? Стучала в дверь к Марку, или там было открыто?
