Зикали медленно, словно жаба, выбрался из хижины, а я тем временем проворно схватил накидку и, завернувшись в нее, пристроился среди кружек и подстилок. Голова моя оказалась всего в нескольких дюймах слева от входного отверстия, в непроницаемой тени. Сверху я поставил трехногий резной табурет, дело рук самого Зикали. Немного вытянув шею, я мог видеть и слышать все, что происходит снаружи. Вполне безопасно, даже если сюда войдут чужаки, только бы не стали обыскивать хижину. Одно меня тревожило: пес Потеряш может ворваться сюда и унюхать хозяина. Он был привязан к средней жерди в хижине, я не брал его с собой, потому что пес ненавидел Зикали и каждый раз его облаивал. Вдруг он перегрызет веревку или кто-нибудь его освободит.
Едва Зикали уселся на свое привычное место перед хижиной, как ворота изгороди отворились и показалось сорок или пятьдесят свирепых, одетых по-походному туземцев. Впереди слуга вел под уздцы усталую клячу, на которой сидел сам Кечвайо. Ему помогли спешиться, вернее, он рухнул всей массой на руки своим людям.
Переговорив со спутниками и слугой Зикали, король вошел во двор, опираясь на руку премьер-министра Умняманы, за ними последовали три или четыре советника, остальные остались за оградой. Зикали как будто спал сидя, вдруг он проснулся и заметил высокого гостя. Старик с трудом поднялся, вытянул перед собой правую руку в знак королевского приветствия, величая короля титулами: «Черный владыка!», «Слон!», «Гроза всей земли!», «Завоеватель!», «Пожиратель белых людей!», «Потомок Лютого Зверя, чьи зубы острее, чем были когда-либо у самого Чаки!» и так далее.
– Молчи, знахарь! – крикнул нетерпеливо Кечвайо. – Время ли сейчас для таких громких слов? Не знаешь разве о моем положении, иначе зачем бы ты оскорблял мой слух подобными речами? Дай нам еды, любой, какая есть, а после мы с тобой побеседуем наедине. Поторопись же, я не останусь тут надолго, за мной по пятам следуют белые псы.
– Я ждал тебя, о король, и твой приход – честь для моего скромного жилища, – медленно проговорил Зикали. – Поэтому вола закололи заранее, и скоро мясо зажарят на костре. А пока выпей пива и отдохни.
Он хлопнул в ладоши, и появилась Номбе в сопровождении нескольких слуг. Они несли кружки с пивом. Сначала Зикали сделал глоток, давая гостям понять, что пиво не отравлено, тогда уж король и его люди напились вдоволь. Тем, кто ждал снаружи, тоже дали утолить жажду.
– Однако что я слышу? – спросил Зикали, дождавшись, пока Номбе и слуги не уйдут. – Белые псы напали на след Черного Быка?
Кечвайо тяжело вздохнул:
– Мои полки разгромлены на равнинах Улунди, трусы бежали от пуль, как малые дети от пчел, королевскую хижину сожгли, а я с горсткой преданных воинов вынужден был спасаться бегством. Пророчество Чаки сбылось. Зулусский народ растоптан ногами великих белых людей.
– Я помню то пророчество, о король. Мбопа рассказал мне о нем, когда не прошло и часа после смерти Чаки. Он вынул из рук короля короткое копье и отдал его мне, чтобы провернуть одно дело. Воспоминания заставляют меня чувствовать себя моложе, хотя я уже тогда был старый, – задумчиво произнес Зикали, будто говоря сам с собой.
Услыхав подобное из-под своей накидки, я решил, что старик действительно сдал, раз забыл, какую роль сыграло это маленькое копье в Долине костей несколько месяцев назад. Что ж, и великие совершают ошибки, когда их мысли заняты чем-то другим. Однако, в отличие от Зикали, король и его советники все прекрасно помнили и, видно, сразу обо всем догадались.
– Ах вот как, Открыватель! Злодей Мбопа, сбежавший из страны после убийства моего дяди Дингаана, отдал тебе это копье! А ведь всего несколько месяцев назад его признал старик Сигананда, когда инкосазана зулусов метнула копье и ранила меня, а белый человек, Макумазан, отделил древко от наконечника своей пулей. Отвечай, Открыватель, как оно попало от тебя к богине Номкубулване?
Услышав вопрос короля, Зикали задрожал всем телом, он наконец понял, какую чудовищную оплошность совершил. Однако тут же нашелся, как обернуть промах себе на пользу, на что способны лишь великие умы.
– Ха-ха-ха! Откуда мне знать, как вершатся свыше подобные дела. Разве ты не ведаешь, король, что духи берут и оставляют все, что пожелают, будь то травинка или жизнь человека. – Тут он взглянул на Кечвайо. – И даже целого народа. Порой они берут дух, а порой какой-то предмет, ведь и то и другое принадлежит им. А что до маленького копья, я потерял его давным-давно. Помнится, в последний раз я видел его в руках женщины по имени Мамина, когда показывал ей эту странную окровавленную вещицу. А после ее смерти оно пропало, без сомнения, она взяла это копье с собой в иной мир и отдала королеве Номкубулване, как ты помнишь, они вместе пришли оттуда в Долину костей.
– Может, и так, – мрачно ответил Кечвайо, – а меж тем в ногу мне вонзилось не призрачное копье, однако нам не дано знать о промысле духов. Знахарь, мне нужно переговорить с тобой наедине в твоей хижине, а то кругом слишком много лишних ушей.
– Мое жилище – твое жилище, король, но не забывай: эти духи, пути коих неведомы королю, все слышат и даже могут прочесть мысли и судят каждого человека сообразно с ними.
– Не бойся, я помню об этом, как и о многом другом.
Тогда Зикали забрался в хижину и, поравнявшись с моим укрытием, шепнул, чтоб я лежал смирно, если мне дорога жизнь. Кечвайо отослал свиту ждать его за оградой и последовал за хозяином хижины.
Они сели друг против друга у тлеющего костра в полумраке хижины, переглядываясь сквозь тонкую пелену дыма. Повернув голову, я мог наблюдать за ними обоими, поскольку, проходя мимо, король ненароком сдвинул шкуру ногой.
– Знахарь, – заговорил наконец Кечвайо слабым и сиплым голосом, – моя жизнь в опасности, а ведь ты знаешь каждый уголок нашей земли, вот и скажи, где можно спрятаться, чтобы белые люди меня не отыскали. Только я один должен знать об этом месте, потому что никому нет доверия, особенно сейчас, когда вокруг одни предатели. Да, даже те, кто притворяется верными. Униженный человек теряет всех друзей, особенно если прежде ему довелось быть королем, и смерть кажется единственным выходом. Так укажи мне безопасное место.
– Дингаан, твой предтеча, просил меня о том же, король, когда бежал от Панды, твоего отца, и буров. Тогда я дал ему совет, но он отверг его и решил искать убежища на некой горе Духов. О том, что с ним случилось, можешь спросить у Мбопы, которого ты давеча вспоминал, если он еще жив
[114].
– Ты словно ночная птица, снова и снова предвещающая смерть королей, – перебил его Кечвайо, с трудом сдерживая гнев. – Скажи наконец, где мне спрятаться? – закончил он, взяв себя в руки.
– Слушай, король, если тебе так угодно. На южном склоне хребта Ингома, к западу от реки Ибулулвана, на окраине большого леса есть ущелье, густо поросшее колючим кустарником, и такое узкое, что пройти в него можно только по одному. Там лежит приметный черный камень, по форме напоминающий большую жабу с открытой пастью. А кое-кто нашел в нем сходство со мной, с Тем, кому не следовало родиться. Неподалеку живет однорукая старуха, слепая на один глаз. Руку ей отрубили по приказу Чаки незадолго до его смерти, за то, что она увидела будущее и предрекла гибель короля, после того как он убил ее отца, а ведь она была еще ребенком. Она тоже знахарка, подобно мне. С твоего позволения, я направлю к ней духа с посланием, и она присмотрит за тобой, о король, и твоими людьми, проведет в ущелье, туда, где стоят несколько старых хижин и протекает ручей. Там тебя никто не отыщет, если не найдется предатель.
