– Нового – ничего. Мы по-прежнему должны загнать зайцев в Олларию. Тонкость в том, как передать заразу по эстафете дуксу Салигу. Рединг сообщает, что Заль двинулся нужной нам дорогой, так почему бы нам не объединить наш первый план со вторым? Мы собирались кадельцев перетопить, мы этого не можем, значит, наш замысел должен стать для несостоявшегося утопленника очевидным: Вальдес заманивает несчастных на убой, Эмиль Савиньяк с конным корпусом идет сзади и сбоку, исключая возвращение по собственным следам, а возле озера поджидает Лионель Савиньяк. При таком раскладе Залю остается одно – удрать в единственно возможном направлении и накляузничать Рудольфу. Тебя верный короне заяц обвинит в измене и самоуправствах, о себе же сообщит, что, горя́ рвением и праведным гневом, готов совершить то, что по непонятной ему, такому верноподданному, честному и горящему, причине не делает регент. То бишь взять Олларию.
– Душевно, – Вальдес подбросил кольцо правой рукой и поймал левой. – Я, само собой, его упущу, куда мне тягаться с сухопутным генералом, но зайчик должен увидеть хотя бы тень олешка.
– Увидит, хотя долго жонглировать призраками у нас не выйдет. Устроим приличный встречный бой и столкнем разведчиков Заля с алатами и решившим развлечься поиском Эмилем. Если прибавить слухи, то до появления Раймона с морковкой хватит. Заяц помчится в Олларию не только из-за пригорающих пяток, но и в надежде в самом деле урвать свой кусок. Если выгорит, он или начнет торговаться и выговаривать у Рудольфа маршальство, или с помощью все того же Салигана одуреет окончательно.
– В Хексберг мы, было дело, прикидывали, как, если припрет, изобразить возвращение Салины с авангардом. Вернулся целый Альмейда!
– Здесь возвращаться нам. Если выйдет. Ты когда-нибудь думал, за что тебя любят девочки?
– Бррррр, – альмиранте затряс головой, как отряхивающийся кот. – А кого им еще любить? Вот за что меня любил дядюшка, я не представляю! Мы были такими разными.
– Дядюшка не подходит.
– Тебе не хватает любви?
– Мне не хватает эориев и красавцев, а прямо сейчас – еще и кошки. Когда соберутся твои офицеры?
– Мои – к десяти.
– Им придется часок-другой подождать. Ты у нас наполовину бергер, сегодня – Излом, так что слезай и пошли за снегом.
3
Впереди полыхнуло, в глаза брызнула пламенная россыпь, сразу золотая и кровавая, словно закатное солнце было из хрусталя, словно оно разбилось… И тут же дикое, залихватское «Ай-йя-я-я!» за спиной и сбоку. «Забияки»!
Два десятка лошадей срываются в дикий галоп, несутся к ослепшей церкви. Их провожает низкое солнце, оно еще на небе, оно успело стать красным, оно предупредило, подало сигнал, отразившись от вылетевших наружу стеклянных осколков. Для карауливших каданцев этого хватило, а вот ты, герой и умник, не понял, чудом не захлебнувшись в накатившем алом мареве. Ничего, вынырнул, а теперь соберись! Тебе сейчас драться, причем красиво, по-торстеновски. Так, чтобы оценили и подонки с китами, и свои.
Размеренные движения, спокойствие, уверенность – на тебя смотрят. Пока лишь три десятка рейтар, но начинать им. Роты, полки, армии завтра подхватят то, что закрутится здесь и сейчас, лихо закрутится, впору воспеть. Лет эдак через четыреста, когда нынешние смерти, глупости, ошибки станут «былыми деяниями»…
Незнакомый мутноватый окуляр, как может, приближает стену и распахнутые ворота, сквозь них видны кусок двора и храмовое крыльцо. Церковные двери настежь, вверх по лесенке блохами скачут крохотные фигурки, исчезают в черноте. Точно, внутри началось… Что творится у коновязи, отсюда не видать, но вроде никто не мечется, ни люди, ни лошади, а чем занят эскорт?
Поворот, в поле зрения трубы – чужие рейтары. Ага, только проснулись! Суета, толкотня, но первые, пусть и вразнобой, уже тронулись навстречу летящим к воротам снежным вихрям. Где-то с десяток, не больше, остальные топчутся, ошалело вертя головами. Похоже, Штурриш успевает, ты бы тоже мог… Нет, не мог. Сегодня фок Фельсенбург первым не нападает, сегодня только защита, только праведный гнев, но вдруг мелочь вытащит хотя бы кого-то?! Брат Орест должен продержаться…
Скачущие «забияки» окончательно закрывают то, что творится за воротами, первые доскакали, кинулись внутрь, что там сейчас – можно лишь гадать. И ждать. Если повезет, каданцев с добычей, и в любом случае – боя.
Вытаскивать, даже трогать часы было непристойно, и Руппи считал удары сердца, а китовники приближались и не успевали – малышня уже вылетала со двора. Треснуло несколько выстрелов – впустую, никто не упал. «Забияки» в самом деле быстрее – разрыв между всадниками растет, причем шустро, только хватит ли выносливости у лошадей? Штурриш уверял, что хватит, и с избытком. Мол, и до самого лагеря пронесемся…
Время стоит, сердце колотится, солнце все сильней наливается кровью, и с ним вместе краснеют снега. Каданцы пролетают мимо, двое – с грузом. Кто?! Хоть бы брат Орест и… брат Селины…
Десяток во главе со Штурришем, окружив «добытчиков», несется дальше, остальные разворачиваются, пристраиваясь к рейтарам Руппи. Следом накатывают китовники, топот копыт и звяканье железа раздаются и сзади – Рауф, как и велено, выводит своих. Сбоку подскакивает сержант, помощник Штурриша.
– Господинкх… полковник, там кхе… – «забияку» душит кашель или не кашель? – Чуть не… кхе… в куски. Звери какие-то! Хуже техкх… обозныкх… Рычали, визжали. Святого отца забрать… кхе… успели, живой ли – не скажу. Пленный есть, точно живой.
Брат Орест мертв. Откуда это знание? Почему именно сейчас, вместо надежды, которой, по идее, должно прибавиться?
– Для начала спасибо, прочее – вечером. – Он не удивлен, совершенно не удивлен. Зол, раздосадован, это да, это есть, и еще пустота… Будто дерево в аллее спилили. Была ель, осталась дыра, но с дырами как раз ясно. А вот на кого злоба и с чего досада, не поймешь, и разбираться совершенно не время, китовники уже рядом. Не рейтары, горные егеря, они быстрее, а рейтары свернули во двор.
Егеря с галопа переходят на медленную рысь, ровняют ряды, подтягиваются отставшие. Осаживают. Рожа офицера кажется знакомой, но при фок Гетце болтался другой. Того хотелось убить на месте, этого – вспомнить.
Два отряда стоят друг напротив друга готовыми к драке волками. Теперь убрать трубу, выслать мориска вперед, упереть руку в бок, пусть смотрят, кто-нибудь да узнает.
– Приготовиться! – командует сзади Рауф. Молодец, удачно подгадал, ни раньше ни позже, в самый раз.
– Морок! – можно было коленом, но захотелось услышать свой голос, просто услышать. – Вперед.
Сумасшедший прыжок – и вот он, егерь. Где же мы встречались, балбес?
– Ну что, покорители гор? – а теперь в самый раз ухмыльнуться. – Кого легче было убивать, монаха или старика?
– Фрошеры… Они начали…
– Старик с адъютантиком? Двое против двух дюжин? Даже не смешно.
