– Нет, это ты извини! – Арно Сагранна уже была по пояс, словно они с Валентином только что выдули полдюжины «Крови». – Пусть Райнштайнер тебе и передал, я хочу извиниться лично. Сам не знаю, что на меня накатило! Вас, конечно, не любили, но ведь был же еще и Джастин…
– Именно, что был, – негромко подтвердил Придд. – Мне кажется, причина твоей былой неприязни ко мне в том, что ты – очень хороший друг, а я сделал то, чего ты подспудно ждал от Окделла. Это ему следовало освободить Первого маршала, получить перевязь и появиться в Старой Придде, а я словно бы его обокрал. Внесли свою долю и мои манеры вкупе с нашей фамильной репутацией.
– Да уж, – хохотнул Арно, – манерочки у тебя… Убивали и за меньшее. Я ведь готов был поклясться, что ты ненавидел Дикона и ему завидовал!
– Но я в самом деле ненавидел.
– Не придирайся! После Та-Раканьих плясок его бы и Катершванцы возненавидели, если б были в Олларии.
– В том-то и дело, что я возненавидел Окделла заметно раньше. Не скажу, что из зависти, скорее это похоже на отношение к святотатцам.
– Чего-чего?! А ну-ка объясни!
– Изволь. Юстиниан много рассказывал о Вороне. Достаточно, чтобы я начал не только восхищаться этим человеком, но и на него надеяться.
Так вышло, что с другими родными брат понимания не нашел, только со мной. В свой последний вечер он сказал, что пора разорвать круг, в который нас загнала семья, и что хоть Алва и не брал прежде оруженосцев, он всегда подставит плечо. Я не понял, говорили они обо мне или еще нет, но перед Фабиановым днем не мог отогнать надежду на то, что герцог Алва назовет мое имя… Оставил же он мне мориска, которого прислал Юстиниану взамен убитого.
– Валентин…
– Пожалуйста, дай мне закончить. Чуда, как ты знаешь, не произошло. Я, согласно семейной договоренности, достался Рокслею, но Кэналлийский Ворон оруженосца все-таки взял.
– Это я просил Ли, а он договорился с Рокэ!
– Какое это имеет значение? Мне стало горько, но я понял Первого маршала, он не мог не помочь тому, чью жизнь решили перечеркнуть другие. Я смирился с выбором Алвы и стал ждать, я этому неплохо научился.
Оставаться в Олларии я не собирался, как и делиться своими планами. Меня освободят от присяги, и я попрошусь в Торку. Я служил и, как мог, учился, но я не слепой. Сперва я видел напыщенного глупца и нахлебника, потом – подлеца и, наконец, отравителя. Это очень трудно объяснить и еще труднее понять… Арно, я был оскорблен сразу за Первого маршала и за Юстиниана. Алва помог «спруту», и брат ответил ему искренней привязанностью. Юстиниан был готов за своего старшего друга умереть, а возможно, и умер. Ворон вновь протянул руку сыну врага, но в этот раз его ждала отвратительная смесь спеси с неблагодарностью. Мне кажется, кто-то пришел.
– Точно. Может, твой курьер? Кажется, двое.
Это был не курьер. Не курьеры!
Райнштайнер выглядел выспавшимся и многообещающим, Ариго – наоборот.
– Когда мы станем генералами, – успел шепнуть Придду Арно, – мы по утрам будем такими же!
– Здравствуйте, господа, – бергер не преминул оглядеть комнату, начиная со вьюков. – Садись, Жермон. Я имею обыкновение расспрашивать, но сейчас, с учетом того, как мы вас нашли, уместней начать с рассказа. Генерал Ариго видел сон, и нужно очень своеобразно мыслить, чтобы его разгадать. Полковник Придд, попытайтесь сделать это, а потом мы обсудим ваши выводы и ваши видения, если они были.
– Господин генерал, – Валентин отнял от ранки платок, – сперва я должен сообщить, что мы с теньентом сочли правильным нанести свою кровь на адрианову эсперу. Есть небольшая вероятность, что это поможет герцогу Алва, Проэмперадору Савиньяку и маршалу Лэкдеми, где бы они ни находились.
– В таком случае, – бергер неторопливо вынул кинжал, – мы с генералом Ариго обязаны присоединиться.
4
– Ты помнишь, что Савиньяки имели право клясться кровью?
– Что-то такое вроде было.
– Не делай этого. – После Фельпа придется решать очень много, но сперва – хлеб и Гальбрэ, будь он неладен! – Ни при каких обстоятельствах.
– Куда мне при живом тебе в Первые маршалы, я и простым толком еще не стал.
– Мир маршалов высидеть не может, а в войны они сами вылупятся, было бы подходящее яйцо. – Присягу Ли опознал с ходу, значит, не показалось: Франциск связал-таки короля с Первым маршалом кровью. Связал и не понял, что натворил! – Граф Савиньяк, нам нужно раз и навсегда договориться. Ты не станешь принимать ультиматумы в надежде протянуть время и выкрутиться. Поддаваться на шантаж заложниками ты тоже не будешь, особенно если речь зайдет обо мне.
– Изволь, но с одним условием.
– Мать отправишь в Савиньяк. Прямо сейчас, Бертраму я напишу.
– Она не уедет из Сэ, пока не уймутся Мараны.
– Для Маранов есть Райнштайнер. Ты имел в виду это?
– Нет. Я не поддамся на шантаж, даже если тебя привяжут к пушке, но и ты через меня перешагнешь. Через всех нас – меня, мать, Малыша…
– Спасибо, что не добавил «если потребуется». Валме или Рамон?
– Оба, но один – твой. Тот, что останется, мне. Загадывай.
– Валме – дракон, Рамон – решка.
– Принято.
Золотой кружок взмывает в небо и не падает, а, распугав птиц, зависает над одиноким столбом, неотвратимо наливаясь кровью. Нужно во что бы то ни стало разобрать имя, но попробуй что-нибудь прочесть на солнце!
– Дракон.
Кто-то всегда уходит, кто-то остается, и над ним вьются птицы, вечно вьются… Черное по красному, крылья заката могут быть лишь такими.
– Эпинэ, опять спите? Потерпите еще несколько минут, и на сегодня все!
– На сегодня? Мокрый камень ловит огненные сполохи, сходят с ума алые ройи, а люди уже сошли. Древней кровью вечер ал! Сердце…
– Чушь, – фыркнул Салиган, – даже если оно стихи.
– Песенка, – поправил Алва, – Ро, где ты ее откопал?
– Не знаю… Это опять кэналлийское?
– И как я сам не догадался? – удивился дукс. – Вы без смерти и песенок просто жить не можете!
– Не можем, хоть и не в этот раз. Судьба играет на гитаре, но своих слов у нее нет.
– То есть это твое художество? – зевнул Салиган. – А ты – кэналлиец, так что без разницы… Ладно, на сей раз мы с Раймоном убираемся всерьез.
– Перебор, – вяло укорил Валме. – Дождитесь утра, и мы с Готти вас проводим, а сейчас, увы… Я сплю.
– В самом деле, увы, – резко бросил Алва. – Потому что спать будут другие. Антал, утром пятого дня нам нужно быть в Мелане.
