– Познавательно.
Савиньяк опять смотрел мимо, Чарльз попробовал проследить за взглядом маршала, но разглядел разве что смутные тени. «Фульгаты», надо думать, Савиньяк таскает их всюду… Что делать дальше, капитан не представлял, его не замечали, а сам он не понимал, как выбраться из дурацкой ситуации, он даже забыл, куда дел лошадь. Оставил свитским? Привязал? Следов на камнях, а это были камни, не снег, как сперва показалось, не осталось, вроде бы он пришел справа, но там виднелась стена, увешанная какими-то портретами. Если пойдет снег, живописи конец…
– Вас что-то волнует?
Отвечать отвратительно, не отвечать нельзя. Начальство, чтоб его, к тому же незаменимое. Второго Мельникова луга армии, а значит, и Талигу, не пережить!
– Господин маршал, меня удивляют картины. Зачем их повесили на улице?
– Для вас, я полагаю. Подойдите и посмотрите.
Это Чарльза устраивало – если он при виде Савиньяка не рехнулся, в стене должна быть дверь или калитка, за которой ждет лошадь. Сбегать Давенпорт не собирался, просто хотелось увериться, что он в здравом уме. Он приехал доложить Проэмперадору об измене на складах, ему велели доложить вражескому королю, король оказался Савиньяком, Савиньяк сидел под сосной со светящимся бокалом, на сосне висела луна, под ногами был светлый камень, вокруг – темнота, на которой висели картины без рам, и первым шел портрет Рокслея. Предавший Фердинанда подонок тупо и значительно взирал на своего убийцу, за спиной отца стоял Джеймс, а под ногами у них валялся окровавленный Дэвид, на котором, будто на каком-то бревне, восседала обнаженная Дженнифер, и это было особенно мерзко. До встречи с Мелхен Чарльз своими приключениями даже гордился, теперь предпочел бы забыть… Капитан почти шарахнулся от поганого холста, желая ему поскорей облупиться, но на следующей картине красовались все те же Рокслеи, разве что на трупе теперь сидел Джеймс, а маршал Генри держал на руках супругу в огромном гиацинтовом венке. Следующий портрет был конным, проклятая семья горячила заиндевевших кляч, Дженнифер опять была голой, Дэвид – мертвым, глава фамилии блестел загадочными орденами, Джеймс пьяно улыбался. В эту улыбку Чарльз и всадил пулю из словно бы прыгнувшего в руку пистолета. Промасленное полотно лопнуло, запахло паленой шерстью, капитан едва успел отскочить, давая дорогу своре мелких, заживо горящих собачонок с яркими бантиками.
– Мальчик, – томно произнесла графиня, – здесь так душно… Я задыхаюсь, дай мне прохладительного. Ты так красиво его разливаешь, я все помню, я свободна… Ты освободил меня, я твоя до скончания времен!
– Сударыня… Вы заблуждаетесь… Я стрелял в предателя, я не претендую на ваше… на вас… Я люблю другую!
– Ты любишь меня, – Дженнифер подняла холеную руку, на ней красовался браслет Давенпортов, а высокую прическу украшал виноград и четыре розы. – Ты мне нужен, мне нужен ты, ты нужен мне, мне ты нужен… Только мне…
– Вы мне не нужны! Слышите, я люблю другую!
– Ты любишь меня… меня… меня…
– Капитан Давенпорт, назад!
Впереди, возле самых ног – пропасть, внизу, в тумане, что-то рушится, шевелится, ревет. Там был замок, там будет озеро, черное озеро, в которое станут смотреться сосны… Из черных крон уйдут луны, прилетят птицы, совьют гнезда, чтобы жить, умирать и снова жить, пока не придет пора и этим берегам. Тогда камни вздрогнут, а над обреченной рощей закружатся сперва самцы, а потом и самки. Им будет жаль гнезд и яиц, но в конце концов они улетят. Когда ничего нельзя сделать, нужно улетать, улетать и вить гнезда в другом месте… Темная крылатая тень проносится мимо, опускается на подставленную кем-то руку. Красный камзол, черная перчатка, Савиньяк! Улыбается, он вечно улыбается.
– Капитан, вам что-нибудь нужно?
Еще как! Не сойти с ума и не видеть эту ухмылку.
– Господин маршал, я… прошу направить меня в действующую армию.
– Более действующей у меня нет. – Маршал щурится в темноту, на худой щеке кровь. Чья? – Вы отправитесь либо к герцогу Ноймаринен, либо к графу фок Варзов – на выбор. Когда проснетесь, запишите в подробностях этот сон и приложите к записи просьбу о переводе.
– Господин маршал, простите, я не понимаю.
– Это ваше обычное состояние, но сейчас мало кто понял бы, так что запоминайте. От вас требуется проснуться, записать в подробностях свои впечатления, напиться, проспаться и после обеда явиться ко мне или, если меня не будет, к Вальдесу. Поняли?
– Да!
Вороненый морисский пистолет смотрит в лицо Чарльзу, нет, это взлетает с черной печатки коршун. Разбивается бокал, освободившаяся звезда взмывает в небо, и оно становится красным.
5
– Сэль, если ты это напридумывала…
– Ты меня укусишь? – подруга показала брату кончик языка. – Сам подумай, кто больше похож на придумщика? Мы с Мэлхен толком даже не оделись, и тут вы с господином фок Дахе!
– Мэлхен, – Герард, морщась, принялся застегивать пуговицы на новой куртке, – Сэль не шутит? Если я напился, влез в драку и получил по голове, а господин фок Дахе меня привел домой, так и скажи! Я больше не стану пить, даже если Монсеньор прикажет, я же помню папеньку!
– Ты не напивался.
– Сэль, я с Мэлхен говорю!
– Подруга сказала, как было, – подтвердила гоганни, глядя на ссадину, разделившую щеку Герарда на две неравные части. – Мы накрыли праздничный стол, выбрали украшения и стали причесываться. Закричал Маршал, не воин, а кот. Сэль вышла посмотреть, я спустилась позже и увидела тебя вместе с хромым полковником. Вы стояли у воинской скорлупы, и вас обоих тошнило.
– В том месте убили господина Густава, – добавила Селина и вздохнула. – Мне его очень жаль, но теперь там дверь для выходцев. Живые через нее тоже могут пройти, только потом почти всем будет очень скверно. Нас с мамой от холода к холоду водила Зоя, а вы как-то сами вылезли. Может, ты по голове и получил, но все было на самом деле, и нужно обязательно рассказать об этом Монсеньору.
– Ему не до того… Сэль, я рад, что у вас все в порядке, но мне пора!
– Под самый Излом?
– У нас завтра сражение! Фок Дахе досталось больше, чем мне, пусть он останется у вас.
– Ты тоже ранен.
– Ерунда, переживу… Сэль, мне в самом деле надо! Если я стану отсиживаться в Аконе, когда наши дерутся…
– Станешь. Стол накрыт, а к завтрашнему сражению ты все равно не успеваешь!
– И поэтому буду объедаться в тылу? Не уговаривай меня, я все равно уеду!
– Только сперва поешь и выспишься. В одиночку сейчас не путешествуют, а портить солдатам праздник – свинство. И потом, ты дороги не знаешь.
– Сперва все равно на Доннервальд, а дальше по пути разузнаю.
– Маршал Лэкдеми без тебя обойдется, езжай к Монсеньору.
– Сэль!
