Щупик исчез. Несколько минут ничего не происходило (если не считать шорохов по соседству). Затем земля под спиной бандита пришла в меленькое волнообразное движение, словно кто-то ритмично потряхивал стакан с песком, сыпучим и зыбучим; человек же был маленьким камушком на его поверхности.
Ася обуял такой ужас, что, казалось, он одной силой мысли мог воздвигнуть себя на ноги и погнать наутек. Вот еще чуть-чуть, секундочку…
А потом земля навсегда сомкнулась над его лицом с неистово вращающимися глазами.
Глава 18
…«летопись» сия есть тваребожьих слуг измышление, недалекие умы смущающее. Нет в ней ни слова истины, только хула Господу Двуединому да подстрекательство на деяния непотребные. И у кого найдут оную крамолу, того надлежит в пыточных застенках расспросить с пристрастием, где, от кого и когда ее получил и кому о ней поведать успел. После чего передать отступника йерам для очищения телесного и духовного, а имущество его отписать храму…
Свод законов Царствия Иггрова
Джай проснулся первым, хотя делать это ему совершенно не хотелось: голова притворялась чугунной гирей, в глаза словно насыпали песку, на спине лежал мешок с опилками, а ноги, похоже, валялись отдельно от тела. Парень с кряхтеньем перевернулся на бок, и «мешок» с недовольным урчанием соскользнул вниз: когда костер угас, озябший кис нашел себе другой источник тепла.
Утро не просто показалось паршивым, но и было таковым — горец неподвижно лежал в той же позе, жалкий и, кажется, еще больше осунувшийся.
— Эй, ты как? — не выдержав, тронул его за плечо Джай.
Сорочьи ресницы дрогнули, ЭрТар с трудом облизнул губы и чуть слышно прошептал:
— Я умираю…
Фальшивые слова ободрения застряли у обережника в горле и правильно сделали:
—…хочу отлить, — уже более нормальным тоном закончил горец и полностью открыл глаза. — Поможешь встать?
— Подожди. — Джай растерянно оглянулся на спящего по другую сторону кострища Брента, сомневаясь, можно ли раненому вообще шевелиться, не то что куда-то идти. Но неугомонный горец уже приподнялся на локтях, пришлось скорее подхватывать его под мышки.
— Ну уж нет, больше ждать я не могу! И здоровы ж вы дрыхнуть… — ЭрТар еле держался на ногах, и Джаю проще было отнести его в кусты, но обережник, щадя самолюбие друга, позволил ему проковылять эти восемь шагов почти самостоятельно. Что там у него с боком, разобрать не удалось — жрец обмотал его разорванной на полосы рубашкой, сквозь которую еще вчера проступило здоровенное пятно, успевшее побуреть и засохнуть. Но горячки у «сороки» не было, да и шатался он больше от слабости, чем от боли.
Когда парни вернулись назад, Брент уже раздувал угли. Точнее, абы как бросал сучья на пепелище, а те так резво обрастали рыжими лепестками, словно им помогали кузнечные мехи. На ЭрТара жрец еле глянул, обережнику и того не досталось.
Напоенный и уложенный на прежнее место горец тут же перевернулся на бок и с мальчишечьим азартом поинтересовался:
— Ну что, ты ее нашел?!
Брент посмотрел на ЭрТара подольше, с намеком. Увы, даже если бы жрец сплясал по поляне с фьетой в зубах, на нахальное дитя гор это не произвело бы ни малейшего впечатления.
— Рассказывай давай! — поторопил «сорока».
— Нет, — нехотя признался Брент. — Это была грубая подделка. Цвирт хотел замести следы своих злодеяний и заодно опорочить наш орден. Плохо…
— Как точно подмечено! — скривился обережник. Сейчас, когда все неприятности остались позади, злость на жреца нахлынула с новой силой. «Злодеяний», ишь ты! Сектант недобитый, во всем у него йеры виноваты. Благодарить Брента за спасение Джай тем более не собирался: если бы тот не бросил их возле мельницы, драки с разбойниками вообще бы не было. — Вздохни еще эдак укоризненно и головой покачай: ах, нехорошие мальчики, позорят светлое имя тваребожцев…
Мужчина действительно вздохнул — в сторону Джая.
— Я имел в виду, плохо, что настоящих жрецов в Иггросельце и Орите не осталось. Боюсь, в других городах тоже.
— Ну и хвала Иггру, — буркнул парень. — Тут от тебя одного куча неприятностей. Причем навозная!
— А как ты выбрался из мельницы? — не отставал горец.
— Через дверь. — За ночь настроение жреца ничуть не улучшилось, разве что тщательно скрываемая паника сменилась хладнокровием удавленника.
— Потайную?
— Заднюю. С той стороны лежала тень, а в нее смотрели только Внимающие. — Брент отряхнул ладони от коры и уставился в огонь, не собираясь вдаваться в пояснения.
Но горец рассудил, что о жреческих уловках можно выспросить и потом, сейчас более интересные вопросы подпирают.
— И нас пошел искать, да?
— Вас?! Да на кой Иггр вы мне сдались?
— Ты же не веришь в Двуединого, — ехидно напомнил Джай.
— Да, не верю. Я им ругаюсь! — Брент с чувством помянул Иггра еще раз, куда непотребнее. — Я просто побродил по городу до верхолуния, убедился, что тайных знаков там давно уже никто не оставлял, и двинулся дальше.
— Чего ты сегодня злой такой, э? — пристыдил его ЭрТар. — «Просто» ты бы нас сторонкой обошел, а не плетью махать кинулся!
Жрец мрачно фыркнул. Как ни унизительно, но горец был прав. Брент понятия не имел, что за сила заставляет его раз за разом не только вытаскивать парней из переделок, но и отчитываться перед ними, словно они были побегами одной лозы! Да и тогда у жреца на первом месте должна стоять Привратница, а не сотоварищи по ордену. Это ими жертвуют ради общей цели, а не наоборот!
Неудивительно, что ему так хотелось ругаться.
ЭрТар, с восторгом убедившись, что ему не больно ни лежать, ни сидеть, задрал рубашку и размотал повязку. Брент глянул на едва заметный белый шрам и подумал, что эти горцы живучие, как кошки. Сам жрец вчера был уверен, что такую рану ему не залечить, хоть с виду она и закрылась. Он даже украдкой подходил пару раз послушать, дышит ли раненый. Но Привратница почему-то тоже прониклась к ЭрТару расположением.
— Чтоб мне сдохнуть! — восхитился горец и попытался встать, но почти сразу же брякнулся на колени и так побледнел, словно собирался выполнить это опрометчивое обещание. Переведя дыхание, он снова, уже куда осторожнее, вытянулся на постели. — Ты меня тоже лозой лечил, да?
— Нет, она исцеляет только жрецов. Способность залечивать чужие раны мы получаем от Привратницы, и то лишь после ее третьей инициации.
Джай непонимающе моргнул:
— Погоди, так ведь их было только две!
— Уже три, — обреченно сообщил Брент.
* * *
— …Я, конечно, тут же вбежал и спрашиваю: «Что стряслось, господин Взывающий?» — Хруск неспешно, обстоятельно намазал верхний блин медом, сложил вчетверо и аккуратно, стараясь не капать даже на тарелку, укусил.
