Судорога.
Кашель.
Обреченный стон.
— Ты не выполнил мой приказ, раб, — скучным голосом констатировал йер, отставляя бокал.
— Простите, господин! — Седовласый мужчина ткнулся лбом в пол. — Я запомнил их и найду где угодно, только прикажите!
— Это само собой. Но… — Архайн оперся на подлокотники и поднялся. Висящий на шее кристалл был прозрачен, как слеза, — в следующий раз. Когда рассчитаешься со мной за этот.
Глава 6
…было у одного хозяина стадо овец. Днем он вверял их пастухам, а на ночь запирал в овчарне. Толсты были ее стены, крепка крыша, и никакой хищник не мог туда проникнуть.
Но однажды вечером прибилась к отаре шелудивая собака, а нерадивые пастухи поленились ее прогонять и заперли вместе с овцами.
Поутру открыл хозяин дверь и увидел, что все его овцы покусаны и взбесились, а шелудивая собака хозяйкой возлежит у порога и на него скалится.
Убил хозяин собаку, но и овцы такие стали ему не нужны. Изгнаны они были из овчарни и вскоре пожраны хищниками...
…Так и я, Иггр Двуединый, заповедаю слугам Своим: Мое дело — крепить и расширять Царствие, а ваше — не пускать в него Тварь бешеную…
Притча о Твари
— Ну наконец-то! — мрачно приветствовал Джая глава обережи.
Парень почтительно преклонил колено, но Хорв только досадливо махнул на него стопкой зажатых в руке бумаг.
— Ты бы еще сплясал, подхалим! Где тебя дикие кабаны носили?! Я уж и гонца к тебе домой два раза посылал, и ночную смену озадачил…
— Горца искал, — буркнул Джай, не уточняя, нашел ли.
— Знаю я, как ты его искал! По едальням да девкам, от гульбы по свежему воздуху таких красных глаз не бывает!
— Так там горцы чаще всего и встречаются, — резонно заметил парень. Хорв как в Иггрово зеркало глядел: голова у Джая трещала так, что лучше бы его запоздало настиг гнев Темного, а не похмелье от дешевого ягодного вина, крепленного не иначе как собачьей мочой. Остаток ночи он просидел в какой-то едальне, безоглядно надираясь этим пойлом, пока его оттуда не то выкинули, не то он сам каким-то чудом вышел, на рассвете обнаружив себя под забором, с зажатым в кулаке кружевным лоскутом. Обращаться в храм за отрезвляющей ирной парень не посмел, хотя обережников йеры обслуживали за полцены (за год теряя на этом немалые деньги, но трезвая обережь городу была важнее), и попытался заменить ее холодной водой внутрь и снаружи. По пути к участку волосы успели высохнуть, но раскаленные иглы в висках никуда не делись, да и поклонился Джай, скорее, чтобы унять бунт в желудке.
В другое время шуточки с главой вышли бы обережнику боком, но по сравнению с нынешними проблемами дело о пропавшем охотнике казалось такой ерундой, что Хорв даже соизволил усмехнуться:
— Ладно, Иггр с вами обоими. Видал, что творится?
Обережник потупился и неопределенно мыкнул. Народ действительно вел себя как-то странно: уборщики с вечера на улицы как будто вообще не выходили, повсюду валялись кучи разбросанного ногами и повозками мусора, храм был открыт; и к нему тянулась длинная, завитком вокруг площади, очередь. Половина лавок была заперта, а в остальных не столько торговались, сколько взахлеб обменивались новостями. Джай подошел и попытался прислушаться, но люди сразу замолчали и враждебно уставились на обережника. Пришлось, смущенно кашлянув, отступить.
— Так вот слушай, — ворчливо начал Хорв, на самом деле довольный, что после такого грандиозного переполоха все-таки нашелся кто-то несведущий, и можно поглядеть на его вытягивающееся по мере рассказа лицо. — Посреди ночи — это ты хоть не проморгал?! — на востоке стеной встало зарево, будто там костер из цельных деревьев разложили, а потом ни с того ни с сего началась такая буря, что в селищах аж соломенные крыши разметало, да и в Орите кой-кому придется черепицу перекладывать.
— Нет, — обреченно поддакнул парень, — зарево я видел. И бурю.
— Ну вот, а на утренней проповеди в битком набитом храме йеры оповестили прихожан, что на земле опять родилась Тварь, порождение убитого Иггром Тваребога.
У Джая чуток отлегло от сердца. Выходит, это просто совпадение, с убийством дхэра переполох не связан!
— Но если Тваребог мертв уже триста лет, как от него может кто-то родиться? — резонно возразил он.
Хорв сердито фыркнул:
— Это ты у дхэров спроси. Хотя и так понятно, что ничего хорошего из мертвеца не выйдет — либо морун, либо рой мух. Храмовники всего лишь советовали людям укрепиться в вере, но кое-кто истолковал их слова самым диким образом, и на данный момент… — глава пошуршал уголками бумаг, — мы имеем уже четырнадцать дел об убийствах новорожденных детей, совершенных фанатиками, причем в трех случаях младенцев умерщвляли сами родители…
Джая передернуло от омерзения.
— …И семь последующих самоубийств, — неумолимо продолжал Хорв. — Добавь к этому полторы сотни краж и вооруженных грабежей…
— Сколько?!
— Ты не ослышался, месячная норма. Видать, воры решили, что до конца света осталось всего ничего, и остается только хорошенько поразвлечься напоследок. Точно так же рассудили насильники, жулики и шлюхи, причем половина последних устроила день открытых… кхм… дверей, а другая обивает пороги святилищ в надежде на искупление. Короче, — спохватился заболтавшийся Хорв, — берешь свой семерик — и на обход, остальное ребята по дороге расскажут. С жульем и незаконными торговцами не заморочивайтесь, главное — не допустить погромов. Самозваных проповедников вязать и благословлять на религиозную войну с клопами в застенках, в мародеров стрелять после первого предупреждения. Ясно?
Джай хмуро кивнул. Как говорится, «испуганное стадо побежит за тем бараном, который громче блеет». Проще выкурить из логова разбойничью шайку, чем стянуть с телеги или бочки вещающего какой-нибудь бред «пророка», потому что в первом случае на твоей стороне народ, а во втором — только закон, который не делает камни легче, а палки мягче.
Вообще-то яростным гонениям со стороны храмов подвергались только сектанты, поклонники Тваребога, о которых, впрочем, уже давно ничего не было слышно. Остальные могли верить во что угодно, лишь бы соблюдали законы Царствия Иггрова — все равно истинные чудеса могли творить только Взывающие К Двуединому и Глашатаи Его, то бишь старшие йеры и дхэры. А посему попытки создания иных религий увядали на корню.
Тем не менее где-то раз в год обязательно находилась кучка идиотов, считавших, что они лучше храмовников разбираются в Иггровых заветах, и спешивших поведать об этом миру. Отлавливать и вразумлять их приходилось обережникам, ибо речь шла прежде всего о нарушении городского порядка, а уж потом — о богохульстве. Но, посидев денек-другой в застенках, «еретики» обычно каялись, и их с миром выгоняли пинками под зад.
Короче, денек обещал утереть нос ночи.
