– Да вы не волнуйтесь, – спасает девочку сердобольный Цудзуки. – Черт с ними, с названиями! Дайте нам по крабу на каждого, сырой рыбы побольше – и водки одну бутылку. А дальше уж мы сами разберемся!
Русскую водку «Флагман» Мураками пьет задумчивыми глоточками с интервалами в две минуты. И после каждого глоточка неторопливо оглядывает зал.
– А что, японские рестораны в России посещают только бизнесмены?
Я смотрю по сторонам. И действительно: за каждым столиком сидит по парочке лиц исключительно мужского пола в дорогих костюмах. Все говорят вполголоса «с такими заговорщическими интонациями, словно обсуждают план покушения на Дарта Вэйдера». А прямо перед нами команда молодых русских яппи «обрабатывает» рыжемордого англосакса, подливая ему сакэ и натянуто смеясь на пластмассовом английском наречии.
– Просто сегодня будний день, – говорю я не очень уверенно. – Наверное, в конце рабочей недели они приводят сюда и женщин…
– Хорошо, если так, – кивает писатель.
ХРОНИКИ СУШЕНОЙ КАРАКАТИЦЫ:
Мураками: Русское караоке – это нечто! Сидишь в ресторане гостиницы, а перед носом – махина с колонками. Жуешь свой стейк, а у тебя из-за спины вдруг поднимается здоровенный мужик и запевает русский романс… Сильное зрелище
[82].
Цудзуки: Да уж… Чуть уши не лопнули.
Ёсимото: С ним какая-то молодая любовница сидела, секретарша или что-то вроде. Все ему глазки строила. Вот он и пел для нее – с чувством, изо всех сил…
Цудзуки: Похоже, у русских в голове еда как-то с музыкой сильно связана.
Мураками: Это точно. Куда ни зайдешь перекусить – непременно громкая музыка играет. В основном неизвестная – русский рэп или евробит не понять какой эпохи…
Ёсимото: И обязательно – огромный экран в углу.
Цудзуки: А во всех ресторанах – интимные сумерки. В меню ни буковки не разберешь. Хотя зачем? Все равно ведь не понять, что написано…
Возвращаемся на такси.
– У-у-у, лав-ту-лав ю бэйби… – томно выводит старушка Донна Саммер.
– Ого, – удивляется Мураками. – Люди еще диско слушают! С ума сойти… А все-таки – панки на Сахалине есть?
Спрашиваем водителя, парня лет двадцати пяти.
– Да не! – смеется тот. – Какие панки! Так… Дома соберутся по три-четыре человека, водки попьют, побузят немножко… Климат у нас не тот! Метели, тайфуны, наводнения. Всем работать надо. Особо не попанкуешь…
– В самом деле, – удовлетворенно кивает Мураками.
День 4
Тунайча – Симау (3 июля)
С утра отправляемся на рыбалку. Забираемся за озеро Тунайча, на песчаные косы ближе к мысу Симау. Находим подходящую речку, выгружаемся и разбиваем простенький лагерь.
Каждый получает по здоровенному удилищу. Водитель Сергей насаживает первого червяка. Юми-сан с перекошенным от сострадания лицом наблюдает за этой операцией.
– А что, без червяка нельзя?
– Можно, – очень серьезно говорит Мураками. – Особенно если не хочешь ничего поймать.
– Ну я все равно попробую…
Следующие два часа проходят в режиме slow motion. Все разбредаются вдоль речки, выбирая запруды поглубже. Мураками пристраивается под березкой у тихой заводи и замирает в позе Читающего Будды. Метрах в двадцати от него Юми-сан водит голым крючком по камушкам на дне и что-то ласково бормочет себе под нос. В полукилометре от нас шумит море. Чистый дзэн…
Через полчаса водитель Сергей вытягивает увесистую форельку величиной с ладонь.
Мураками вздыхает.
Еще через полчаса водитель Сергей вытягивает форельку величиной с пол-ладони. Мураками вздыхает.
– Мураками-сан, да у вас просто место неудачное! – утешает Сергей. – Пойдемте вверх по реке!
– Да тут, похоже, дело не в месте… – обреченно качает головой Мураками.
Еще через полчаса с крючка Мураками срывается рыба неопознанной породы и неизвестной величины.
– Вот так! – философски констатирует он. – Ушла моя рыба… Или это я сам ее отпустил?
ХРОНИКИ СУШЕНОЙ КАРАКАТИЦЫ:
Сегодня мне сказали: «Пойдем на рыбалку!» – и вручили удочку, а также несколько червячков. Не хочу скромничать, но за всю жизнь я ни на одной рыбалке ничего приличного не поймал. Как, разумеется, и на этот раз. То есть – вообще ни рыбки.
Однако сидеть, опустив ноги в прохладную речку, и глядеть, как течет вода, – занятие само по себе замечательное. Как утверждают нейрофизиологи, человек, долго глядящий на красивую водную гладь, перестает думать сложные мысли. Ибо сам мозг больше не видит нужды поддерживать этот мудреный процесс. Похоже, речная вода Сахалина обладает повышенным биополем для подобной психологической самоочистки.
Но в целом Сахалин – безусловно, рыбацкий рай. Хоть я и знаю, что на это всегда отвечают истинные рыболовы…
Убедившись, что день сегодня не рыбный, сматываем удочки и идем искать краба. Полдень, самый отлив: забреди в море хоть на полкилометра, воды все равно по щиколотку. Точнее, даже не воды, а серо-буро-зеленой морской травы, от которой над бухтой поднимается терпкий, густой запах йода. Ступать по водорослям босиком – одно удовольствие.
– Погуляйте, погуляйте… – приговаривает Им-сан, вороша ламинарии самодельным багром-крабоискателем. – Кто по этой травке гуляет, потом целый год не болеет. Иммунитет! За такой массаж на мировых курортах бешеные деньги платят! А у нас тут ходи-броди сколько душе угодно… Только шагайте осторожно! А то можете на краба наступить!
Очень скоро набредаем на краба. Потом на еще одного. Зверюги небольшие, но увесистые. Всеобщему восторгу нет предела. Юми-сан берет одного, относит в сторонку, долго о чем-то с ним разговаривает, потом опускает обратно в воду.
– Спасибо, Кани-сама, – доносится до меня. – Уж простите, что мы вас все время едим…
– Ну, что? – бодро спрашивает Им-сан. – Этих будем варить? Или у рыбаков по дешевке купим?
– Пожалуй, лучше у рыбаков, – решаю я, косясь на бедную женщину.
У рыбаков, раскинувших сети в километре от нас, приобретаем одиннадцать колючих зверюг за пятьдесят рублей и несем «добычу» в лагерь. Там над костром с шашлыками уже колдует неутомимый Цудзуки. Мураками, впрочем, от мяса отказывается. Заявив, что подождет, пока сварятся крабы, убредает к морю и долго гуляет в одиночестве по кромке прибоя.
