Заблудившись между любовью (Юмиёси) и жалостью (Готанда), Боку ворочается на нарах КПЗ примерно в таком же неизбывном отчаянии, в каком находился в «норвежском лесу» Ватанабэ, выбирая между Мидори и Наоко. Это, повторяю, неизбывное, идеальное отчаяние, от которого Мураками так решительно открещивался в первой же строчке «Песни ветра», похоже, всю жизнь не дает ему спокойно спать. Каждый его роман строится на неразрешимом конфликте, для которого нет готовых рецептов. Проблема Крысы, что делать с Овцой в голове, выбор Ватанабэ между своим внутренним (Наоко) и внешним (Мидори), терзания Боку – покрывать Готанду в полиции или таки помочь найти убийцу Мэй, сомнения Читателя Снов по поводу бегства из Города, не говоря уже о сакраментальных читательских вопросах «так кто же убийца» и «погибает ли герой (героиня)», – в принципе не имеют однозначного ответа. Каждый читатель волен сам выбирать, как лучше достраивать мост «на тот берег», и смотреть, к чему это его приведет. А ежели почудится, будто забрел не туда, – вернуться и попробовать по-другому.
* * *
Так кто же по тебе плачет, бродяга?
Та, о ком ты забыл? Как забыл Наоко, которая превратилась в библиотекаршу, которую ты снова забыл в «Городе с призрачной стеной» и с которой аж через пять лет попытался что-то исправить в «Конце Света»? Как забыл свою жену в «Охоте» – и она ушла от тебя со словами «только я все равно люблю тебя»? Ты говоришь, что их «потерял» (или все они – одна женщина?). Но давай определимся в терминах.
Ведь на самом деле все эти «потери» – провалы в твоей же памяти.
Ты очень торопишься забывать. Заметь, как часто ты совершаешь работу по наведению порядка у себя в голове. Это случается с тобой всякий раз, как только ты забываешь, что тебя кто-нибудь ждет. И в растерянности начинаешь бояться, что Всё Меняется. А поскольку Всё – это очень много, ты уже не понимаешь, что со всем этим делать. И так без конца. А тебе уже тридцать пять. И ты снова забыл, что она все еще зовет тебя и плачет по тебе. Можешь называть это банальным, сопливым или бессмысленным. Но это факт: ты действительно не помнишь, сколько людей прямо сейчас тебя ждет.
Даю тебе шанс.
Звучит «Тема Джеймса Бонда». Рассказчик отходит в затемненный угол сцены, садится на пол в позу Будды, раскрывает книгу «Как я съел собаку» и медитирует с закрытыми глазами восемнадцать минут.
* * *
Ох и мотает тебя. Уже по шестому роману подряд.
А она ведь не просто плачет. Но – «обо всем, на что у тебя не хватает слез». На что же их, по-твоему, не хватает?
Ну-ка давай по порядку.
Сначала у тебя внутри – только ты сам и Наоко, которую не выплакать. Нарушенное обещание помнить ее всегда – точно твердый комок в груди, что никак не хочет растаять и вытечь слезами. Наоко зовет тебя, и ты решаешь снова найти эту женщину в реальном мире. «Наполовину условно» назвав ее Кики («по крайней мере, именно так в одном из уголков этого тесного мира звали ее когда-то»)
[28]. Найти – и выплакать ей этот сгусток неизбывной тоски. Вернувшись в заснеженный Саппоро, ты приезжаешь в отель «Дельфин», но уже в дверях «своего мира» встречаешь Юмиёси-сан.
Именно к Юмиёси (Мидори) приводит тебя Кики (Наоко) с самого начала. А потом появляется в «Безответной любви» и указывает тебе на человека, который уже убил ее и, возможно, собирается убить Юмиёси.
Посмотри сам. В конце марта ты встречаешься с Готандой на Сибуя. Он говорит, что последний раз видел Кики «с месяц назад». Значит, он убил Кики в конце февраля. Именно тогда Кики приходит к тебе во сне. Ради этого она и просила Готанду: «Убей меня». Ведь это происходило в «том» мире. А умерев от рук Готанды там, она смогла появиться здесь – призраком в твоих снах – и передать тебе Послание. А заодно своей смертью отрезать Готанде путь к убийству Юмиёси – женщины, которая должна вернуть тебя к жизни. Чтобы однажды утром ты мог проснуться, наконец-то обнимая ее, в новой реальности – и обнаружить, что из твоего шкафа исчезли все эти скелеты:
КОМНАТА СМЕРТИ В ГОНОЛУЛУ. СПИСОК ЖИЛЬЦОВ
Вопрос: если «Дэнс» – продолжение «Овец», то куда пропал Крыса, главный антипод всей трилогии? Или ты забыл его, своего погибшего друга, как забывал всех подряд до сих пор?
О, нет. Как раз с ним у тебя связь «по жизни». От романа к роману и после «Овец» Крыса является тебе в разных обличьях. Ведь это он – твой школьный приятель Кидзуки, который покончил с собой. И он же, в студенчестве, – Нагасава, чья женщина, не пережив его несусветности, также кончает с собой. Твоя тень, которая бросается в Омут. И теперь – твой бывший одноклассник «дружище» Готанда, которому тоже достанется на орехи. Не случайно твои разговоры с ним – пожалуй, самые динамичные и запоминающиеся в книге.
* * *
Хочешь отследить, где в романах о тебе появляются или сам Крыса, или его призраки-крысята? Подсказываю ключевые слова: детство, отрочество (adolescence), дрожь сердца, а также – единственный ребенок
[29]. Заметим: автор и герой – единственные дети в семье. А крыса – животное, символизирующее душу умершего ребенка
[30]. Все они в детстве были одиноки и мечтали о «двойнике» – и сам Хадзимэ, и Наоко, потерявшая старшую сестру, и Кидзуки, и Нагасава, и Симамото в «Юге от границы» – и, надо полагать, Готанда. Все они умерли. Не остался никто. Все они – твои крысы в голове, твое «я», которое у тебя отняли в детстве или в ранней молодости. Смертью отрезанные от тебя половинки («женщина-мужчина, мужчина-мужчина, женщина-женщина»), которых ты так отчаянно ищешь там и потому ни перед кем не можешь раскрыться здесь.
– Что происходит? – удивляется Кики. – Кому ты верность хранишь? В этой комнате больше не осталось скелетов. Возвращайся к своей Юмиёси…
– Стоп, стоп! – протестуешь ты. – То «тебя кто-то ждет», а то – «больше никого не осталось»? Так куда ж идти? В который из двух миров?
