– Вы проголодались? – спросил Кэйд, как только мы влились в поток транспорта.
– Джерри поел в самолете, – ответила бабушка. – Ну а я бы не отказалась перекусить.
– Вам нравится мексиканская кухня? – поинтересовался Кэйд.
– Очень нравится. – Бабушка одобрительно улыбнулась мне.
– Отлично, я знаю хорошее место, – просиял Кэйд.
Дедушка не проронил ни звука, пока бабушка вела беседу. Есть ли у Кэйда родственники в Сиэтле? С какого возраста он заинтересовался музыкой?
В нашем любимом ресторанчике «Зеленая вода» на берегу озера Юнион мы уселись за столиком у окна. По глади воды скользили каяки, а мы окунали чипсы в зеленый соус сальса.
– Я всегда любил это место. Еда настоящая, мексиканская, но обстановка истинного Сиэтла, – пояснил Кэйд, заказав «Маргариту» для всех. Лицо деда как будто просветлело.
– Ты произнес слово «всегда», как истинный уроженец Среднего Запада, – заметила бабушка.
Кэйд улыбнулся:
– В самом деле? Никто никогда не говорил мне об этом.
Бабушка кивнула:
– Люсинда, мама Кайли, родилась в Олтоне, штат Иллинойс. Там она прожила только первые шесть лет, но среднезападный акцент навсегда остался с ней. Почему-то Кайли этого у нее не переняла. К нам с дедом он тоже не пристал. Легко определить место рождения человека по тому, как он произносит слово «всегда».
Я улыбнулась и произнесла это слово вслух. Кэйд повторил.
– Знаешь, ты и правда произносишь его совсем по-другому.
– Неужели?
– Точно, – подтвердила я. – Скажи еще раз.
Кэйд повторил слово.
Бабушка улыбнулась. Нам принесли «Маргариту».
– Ты все еще носишь медальон, – обратилась она ко мне, указав на украшение. – Полагаю, Кэйд знает его историю.
Я почувствовала, как Кэйд прикоснулся к моей ноге под столом. Он давал мне понять, что хотя и знает историю медальона, не собирается волновать деда и бабушку рассказом о том дне, когда я его едва не потеряла. Точнее, когда они все трое едва не потеряли меня навсегда.
– Да, эту историю я ему рассказала в числе первых. – Я почувствовала, как к щекам прилила кровь.
Я открыла медальон, и мне на ладонь выскользнул крошечный зеленоватый осколок.
– Дедушка говорил, что это талисман на счастье.
– Ого! – воскликнул Кэйд. – Это же…
– Мне вовек не забыть тот пляж. – Дедушка откашлялся. – Никогда в жизни я не видел ничего похожего. Скалы вдоль всего берега и полоска песка… – он замолчал, вспоминая, – цвета янтаря. Тот пляж был особенным. Когда я нашел раковину, я сунул ее в карман. Она принесла мне удачу, потому что на обратном пути в лагерь я едва не наступил на противопехотную мину. Когда Кайли была маленькой, эту часть истории я ей не рассказывал.
– Удивительно. – Кэйд сглотнул. – Мой отец служил во Вьетнаме. Морской пехотинец. Но он умер. Я…
Я сжала его пальцы.
– Кэйд тоже потерял обоих родителей.
– Мне жаль, сынок, – сказал дедушка. Дедушка произнес эти слова так, что я поняла – Кэйд ему понравился. По его глазам было видно, что он принял моего парня. Я убрала осколок раковины в медальон и откинулась на спинку стула. Я смотрела на самых дорогих для меня людей, которые болтали о пустяках за столом, уставленным мексиканскими блюдами.
Неделя промчалась быстро. Кэйд был занят в офисе, но старался проводить с нами как можно больше времени. Он сводил бабушку и деда на экскурсию на рынок на Пайк-плейс, на ужин в «Дикий имбирь» и в «Космическую иглу», на прогулку вдоль залива.
– Они у тебя чудесные, – сказал он, когда мы высадили их в аэропорту.
– Дед и бабушка в тебя просто влюбились. – Я погрозила ему пальцем.
Мы зашли поужинать в маленький итальянский ресторан возле дома Кэйда, сели за столик, покрытый скатертью в красно-белую клетку. В бутылке из-под кьянти горела, роняя воск, белая свеча.
– Скромно, но очаровательно, – оценила я, – как раз мой стиль.
Кэйд кивнул и налил нам обоим по бокалу красного вина из графина. Свет свечи подчеркнул темные тени под его глазами. Он упоминал о том, что дела в офисе идут не слишком гладко, но, когда накануне я спросила его об этом, Кэйд отмахнулся от моего вопроса. «Все как обычно», – ответил он.
– Ты в порядке? – спросила я.
– Просто устал.
– Что происходит на фирме? – Я протянула руку через стол и накрыла его пальцы. – Я знаю, что ты уверен, будто нагоняешь на меня тоску, говоря о работе, но, поверь мне, я хочу знать.
Кэйд скорчил гримасу:
– Хочешь, чтобы я испортил этот прекрасный вечер?
– Ничто из того, что ты скажешь, Кэйд, не сможет испортить этот вечер, – заверила я его.
– Что ж. – Он сделал большой глоток вина. – Я проиграл. Я убедил Джеймса вложить пятьдесят тысяч в новую группу, и эти парни теперь выкручивают нам руки.
– Что значит – «выкручивают вам руки»?
Кэйд потер лоб, снова глотнул вина.
– Их альбом, на который мы перерасходовали бюджет, провалился. А теперь они хотят разорвать с нами контракт и отказываются вернуть нам аванс.
– Но это незаконно, – сказала я.
– Так и есть, – ответил Кэйд, – но в любом случае убытки компания не сможет компенсировать.
Я кивнула:
– Не стоит так винить себя. У тебя было немало успехов. Можно иногда и промахнуться.
Кэйд пожал плечами:
– Джеймсу так не кажется. Он перфекционист.
– А он сам совершенен? – Я покачала головой. – Не думаю.
– Он повысил Алексис, теперь она руководит операционной деятельностью, – продолжал Кэйд.
– Алексис? Она довольно милая. Но хватит ли ей квалификации для этой работы?
Кэйд покачал головой:
– У нее финансовое образование, но в музыке она ничего не понимает.
– Кэйд, но это и твоя компания тоже, – не выдержала я. – Не позволяй Джеймсу отодвинуть тебя в сторону.
Я видела, что этот разговор ему в тягость, и после того, как официант принял у нас заказ, сменила тему.
Поужинав, мы вышли на улицу. Ночь была теплой, и мы не стали брать такси, а пошли к дому Кэйда пешком.
– Послушай, – вдруг встрепенулся Кэйд, – сегодня вечером в клубе «Крокодил» играет одна хорошая группа. Хочешь пойти?
– Конечно, – откликнулась я. Мне нравилась его непредсказуемость.
Держась за руки, мы прошли несколько кварталов. Фамилия Кэйда была в списке гостей, поэтому мы сразу вошли, миновав длинную очередь.
Он купил нам обоим по двойной водке с содовой, и мы отправились на сцену.
