Я кивнула:
– Наподобие того, что можно увидеть в приемной у стоматолога.
– Точно, – согласился Кэйд. – Поэтому я стал возить с собой этикетки и кнопки. – Он сел и засмеялся. – Ты ведь знаешь, что в ресторанах и кафе иногда выставляют картины на продажу?
– Да.
– Так вот, оказавшись в каком-нибудь отеле, я выбирал самую дурацкую картину и писал для нее этикетку. Я придумывал название. Что-нибудь вроде «Прогулка под ивами. Ретроспектива» или любой другой набор слов, который приходил мне в голову. А потом приписывал внизу цену.
Я засмеялась:
– Зачем?
– А ты только представь: я выезжаю, на мое место вселяются, скажем, Миртл и Боб из Орландо, штат Флорида. Миртл видит, что картина выставлена на продажу.
– «Посмотри, Боб, настоящее искусство! И всего три сотни долларов. Боб, мы должны ее купить». Боб, желая угодить Миртл, звонит портье: «Здравствуйте, это Боб Смит из номера 402. Я хотел бы купить картину, которая висит на стене». Долгая пауза. «Прошу прощения, сэр, – обретает голос девушка-портье. – Какую картину?» – «Она называется «Прогулка под ивами», – откашлявшись, отвечает Билл. – Она выставлена на продажу в нашем номере». – «Сэр, мы не торгуем картинами из номеров».
Я упала на кровать рядом с Кэйдом и хохотала как сумасшедшая:
– Прекрати, мне сейчас плохо станет!
Но Кэйд продолжал:
– «Нет, вы продаете картины». Миртл начинает нервничать. «Я же вижу ценник на раме. Моя жена хочет повесить ее в гостиной». – «Сэр, я должна сначала поговорить с менеджером». – «Послушайте, моей жене пришлась по вкусу эта картина, и мы бы хотели ее купить».
– Не понимаю, как ты до такого додумался, – еле выговорила я, захлебываясь слезами от смеха.
Кэйд повернулся на бок и оперся на локоть. Его глаза сверкали, и я вдруг почувствовала прилив чего-то такого, что толком объяснить не могла.
– Давай проведем остаток жизни вместе, – сказал он, заправляя мне прядь волос за ухо.
Я заморгала:
– Правильно ли я поняла твои слова?
Он пристально смотрел мне в глаза:
– Этого хочет мое сердце. А твое?
– Да, – ответила я, и мои глаза защипало от слез.
Я надела черное платье на тонких бретелях и туфли на платформе, собрала волосы в низкий пучок и взяла кардиган. Взявшись за руки, мы с Кэйдом зашагали по дорожке к ресторану.
По пути мы увидели девочку лет четырех-пяти в цветастом платьице. Она выбежала на дорожку, что-то негромко напевая.
– Грейс! – окликнул малышку мужской голос.
Она засмеялась, когда родители, державшиеся за руки, нагнали ее.
– Попалась! – воскликнул отец, подхватывая ее на руки. Девочка снова захихикала.
– Мне всегда нравилось имя Грейс, – сказал Кэйд.
– Мне тоже.
Он посмотрел вслед девочке и ее родителям, потом снова повернулся ко мне и кивнул, словно принял окончательное решение:
– Да, точно, Грейс.
Когда мы подошли к ресторану, солнце уже было готово опуститься за горизонт. Вид открывался потрясающий, и мы предпочли сначала выйти на террасу, чтобы полюбоваться небом, на котором появились теплые оранжевые и розовые полосы, и только потом сесть за столик.
– Тебе здесь нравится? – спросил стоявший позади меня Кэйд, обнимая меня за талию и прижимаясь ко мне всем телом.
– Я в восторге, – ответила я, глядя, как волны разбиваются внизу о камни.
– Давай вечером после ужина прогуляемся по берегу, – предложил он.
– Давай, – согласилась я.
– Теперь я понимаю, почему твоих родителей потянуло друг к другу именно здесь.
Я кивнула, думая об истории их любви. Бабушка рассказывала мне ее тысячу раз. Папа тогда сказал маме, что она самая красивая женщина на земле. Да и она решила, что красивей его никого нет. Они подошли друг другу, словно две горошины из одного стручка. Так говорила бабушка. Они были… родственными душами.
Воспоминания накатывали, как волны, обрушиваясь на меня с такой силой, что я обхватила себя руками. Я почувствовала запах лосьона от загара в коричневом флаконе. У меня были липкие руки от поджаренного зефира. Дельфиниумы в бабушкином саду застыли в ожидании. Я не знала, откуда взялись эти мысли. Но потом поняла, что отдельные картинки из моего детства забурлили в моем сердце только потому, что рядом стоит этот мужчина. Я поняла, что с ним я в любом месте буду дома.
Глава 15
24 ноября 2008 года
Родители Райана предложили нам встретить День благодарения вместе с ними в Северной Каролине, но, к счастью, рабочее расписание Райана не позволяло этого сделать. В каком-то смысле их присутствие в доме оказалось мне только на руку. У меня появилась причина не говорить правду Райану, а у него – причина не затрагивать снова эту тему. Но она висела в воздухе, та правда, которой я не готова была посмотреть в лицо.
– Я вернусь из Портленда в пятницу. Мне жаль, что мы не будем вместе в праздник, – сказал мне Райан в понедельник утром, стоя в спальне с чемоданом в руке. Он замолчал, давая мне возможность сказать хоть что-нибудь.
Я откашлялась:
– Райан?
Он кивнул и шагнул ко мне.
Мой мозг кипел. Я должна рассказать ему о Кэйде. Я должна рассказать ему все.
– Мне нужно с тобой кое о чем…
Меня мгновенно прервал звонок его мобильного телефона.
– Прости. – Он посмотрел на экран. – Это босс. Я должен ответить.
Я кивнула, повернулась на другой бок и сделала вид, что сплю, когда он через несколько минут поцеловал меня в щеку.
Этим же утром, но позже, позвонила Трэйси. Я как раз выгуливала Эдди.
– Ты что, умерла?
– Прости. У нас гостили родители Райана. И… я была сама не своя.
– Все из-за его эксцентричной матери?
– Нет, то есть да, но дело не только в этом, – вздохнула я. – Просто… все не так. – Я ковыряла носком ботинка гравий на дорожке, пока Эдди обнюхивал траву на газоне. – Я попала в ужасную ситуацию. Я не сказала Райану о Кэйде. А потом…
Я пересказала Трэйси ситуацию у ресторана, когда я стала отрицать свое знакомство с Кэйдом, не скрыв от нее и того, что я ушла и оставила Кэйда на улице.
– Ох, дорогая, не будь слишком строга к себе, – сказала Трэйси. – А как еще ты могла поступить? Начать объясняться с родителями Райана прямо у ресторана? Поставить Райана в неловкое положение? Ты сделала то, что должна была сделать. И я понимаю, как тебе больно.
– Мне наплевать на то, что я чувствую, – ответила я. – Я боюсь, что уничтожила то зернышко доверия, которое посеяла в душе Кэйда. Трэйси, я боюсь, что потеряла его.
