Изоре, наконец, надоело оправдываться. Впервые Тома так безапелляционно осуждал ее и осыпал упреками – по ее мнению, чрезмерными.
– И что это меняет? Я вас не понимаю – ни тебя, ни мсье Маро, ни Йоланту! – возмутилась она. – Если верить Жерому, твоя жена сама подозревала отца. Предположим, что бригадира все-таки убил Станислас Амброжи, о чем я, допустим, узнала из надежного источника. И что, я должна покрывать его? Мне пришлось бы молчать? И это, Тома, по-твоему, было бы справедливо?
– Мне плевать! Не думаю, что когда-нибудь смогу простить – ты причинила Йоланте много горя. Ей нужно беречь себя, ведь она носит нашего малыша. Если по твоей вине мы потеряем ребенка, пощады не жди – вычеркну из своей жизни и вообще – не потерплю твоего присутствия в Феморо!
Изора впала в ступор. Тома был не похож сам на себя – никогда еще он не говорил с ней так холодно и презрительно. Со своей стороны, молодой человек, снедаемый тревогой, тоже смотрел на девушку и не узнавал ее. Интуиция подсказывала, что он зашел слишком далеко в своих упреках, однако он действительно считал поступок Изоры предательством. А ведь он всегда защищал и заботился о ней…
– Почему ты так говоришь, Тома?
– Йоланта жалуется на боли в животе, мама осталась с ней. Перед тем, как отправиться сюда, я позвал доктора Бутена, чтобы он ее осмотрел. Если ты не в курсе, из-за сильных волнений у женщины может случиться выкидыш.
– Мне очень жаль, – в который раз повторила Изора. Ее не покидало ощущение, что близится новая катастрофа. – Йоланте нужно отдохнуть, и пусть не теряет надежду. Мсье Амброжи скоро отпустят. Я знаю, что убийца не он.
Тома прислонился к ближайшей стенке и смежил веки. Тревога и раздражение душили его.
– В таком случае иди и укажи полиции на настоящего убийцу, – злобно зыркнул он. – Сделай так, чтобы Станисласа освободили, и мы с Йолантой будем счастливы. Чтобы выкрутиться из затруднительного положения, ты готова наплести что угодно, Изора.
Девушка молча наполнила водой два стакана, отпила половину из одного, а второй протянула Тома, и тот осушил его залпом.
– То есть ты бы не злился, если бы подозреваемым, то есть человеком, которому принадлежал пистолет, оказался не твой тесть, – уточнила она. – А на правду тебе плевать. Все, что не имеет отношения к Йоланте, тебя не интересует.
Тома кивнул. Она подошла и кончиками пальцев коснулась его руки.
– Раньше мы никогда не ссорились. Просто не было причин, ни единой. Тома, неужели я больше не твоя Изолина?
– Не притворяйся наивной, – отмахнулся он. – Я только сейчас понял, как много времени на тебя тратил и как ты была мне дорога, – потому и делал глупости. Из-за моей дурацкой выходки Йоланта расстроилась в день нашей свадьбы. Ревновала меня и плакала в брачную ночь – думала, что я женился только потому, что она беременна. Но теперь я не хочу доставлять ей ни малейшего беспокойства, и первое, что я сделаю, – перестану постоянно тебя защищать. Держись от нас подальше, Изора!
Девушка в ответ помотала головой. Она была не в состоянии принять ни поведение Тома, ни его слова.
– Что касается меня, у Йоланты нет повода для ревности, – сказала она. – Ты любишь ее много лет, теперь вы муж и жена, и скоро у вас будет ребенок. Чем я помешала? Можешь не бояться: отныне путь в квартал От-Террас мне заказан. Я могу даже отказаться от места школьной учительницы. Ведь единственное, чего добивается Йоланта, – чтобы меня не стало!
Отчаяние ее было столь велико, что последнюю фразу Изора буквально выкрикнула. В ее словах, однако, просматривалась своя логика, и это заставило Тома задуматься.
– Ревность не всегда рациональна, особенно когда сильно любишь, – философствовал он. – Когда-нибудь поймешь – когда сама полюбишь, и не как маленькая девочка, которой хочется поиграть в жениха и невесту, а как женщина.
Прозрачный намек был неприятен Изоре, но возразить она не решилась.
– Исправить то, что уже случилось, невозможно, – продолжал Тома. – Господи, ну зачем ты вообще пошла по темной улице в тот вечер, почему согласилась выпивать с чужими парнями? Отец побил, прогнал из дома – ну почему не прийти сразу к нам или к моим родителям? Мы бы приняли, утешили, успокоили.
– Я не осмелилась пойти к тебе, чтобы не беспокоить Йоланту, – только и смогла выдавить Изора.
– Лучше бы ты пришла.
Тома надел шарф и шапку, рассеянно обвел комнату взглядом.
– Где тебя разыскать, мне сказал полицейский. А папа объяснил, что Женевьева с твоим братом собираются пожениться.
– В прежние времена я рассказала бы сама или написала бы в письме. Но теперь тебя это не интересует. Что война сделала с Арманом, как Женевьева предложила мне занять ее место у Обиньяков – тебе наплевать. Это ведь никак не связано с Йолантой. Я больше ничего и не скажу. Ступай прочь, Тома! Уходи поскорее, пока я еще держусь на ногах.
Молодой человек отметил ее бледность, и на его лице мелькнуло выражение тревоги. Тем не менее он поспешил к выходу. За ним громко хлопнула дверь.
– Вот черт! – выругался Тома, не пройдя и десяти шагов.
Не соображая что делает, он быстро вернулся и без стука вошел в дом. Изора лежала на паркете лицом вниз, и ее тело сотрясалось от рыданий. Блестящие черные волосы скрывали лицо.
– Изора! – позвал молодой углекоп. – Изора, не надо! Вставай!
Он схватил девушку за талию и, подняв на ноги, усадил на бортик кровати.
– Почему ты еще тут? – сквозь слезы пролепетала она.
– Мама просила кое-что сказать, когда узнала, что иду к тебе: она поедет в Сен-Жиль-сюр-Ви только в пятницу. Жером составит ей компанию, так что тебе утруждаться не обязательно.
– Конечно, теперь я лишняя! Никому не нужна, – всхлипнула Изора. – А ведь я пообещала Анне, что обязательно приеду снова. Ладно, что-нибудь придумаю. Чтобы сесть на поезд, большого ума не надо.
Не замечая что делает, он убрал прилипшие к ее щекам волосы.
– Тебя есть за что пожалеть, – вздохнул он. – И не смешивай все в одну кучу. Мама очень хочет, чтобы ты поехала с ними в пятницу.
– Я буду на вокзале в назначенное время.
Изоре стало трудно дышать. Тома пришлось спасаться бегством. Он уже не был так уверен, что сердится на нее, и еще меньше – что никогда не простит.
На ферме во владениях графа де Ренье, в то же время
Арман увлек Женевьеву в спальню: мать пообещала, что сама соберет вещи Изоры. Комната, в которой заперлись любовники, встретила их интимным полумраком. Мгновение – и они уже сжимали друг друга в объятиях.
– Я скучаю по тебе, о боже, как я скучаю! – зашептала Женевьева. – Милый, скажи, ты ведь не передумал?
– Нет, конечно же, нет! Мне уже не терпится поскорее уехать и быть с тобой. И как только у тебя хватило смелости явиться? Ты, должно быть, знаешь от Изоры, что отец вернулся в тот день пьяный и закатил скандал. А когда выяснилось, что я уезжаю, выпил еще.
