– Господи, спаси его! – взвыл Тома. – Йоланта, молись за него, молись за нас!
Плача, молодой углекоп приложил медальон невесты ко лбу Пьера.
– Слишком поздно! – едва слышно произнес он. – Когда нас освободят, для тебя, мой славный Пьер, уже будет слишком поздно…
Шато-Феморо, в тот же день
Клотильда де Ренье, урожденная Мерло, уже довольно долго сидела к Изоре спиной, словно танец огня в камине настолько ее заворожил, что она не заметила появления посетительницы, о чьем приходе оповестила горничная Амели.
Наверняка зная, что ее будут отчитывать и расспрашивать, девушка так и осталась стоять возле кресла, обитого розовым бархатом. У нее не было сил ни заговорить первой, ни плаксивым голосом вымаливать прощение. В конце концов, графиня сама что-нибудь скажет…
За высокими окнами в оправе из тяжелых, тоже розовых, штор окрестности постепенно затягивало туманом. Мелкие капли дождя рисовали круги на поверхности пруда, в который погожими днями замок смотрелся, как в зеркало. «А сегодня с утра все такое серое и мрачное! – думала Изора. – И моя душа тоже. Да и как знать, существует ли она – душа – на самом деле. Когда человек умирает, после него ничего не остается, я уверена. Хотя моя кормилица утверждала обратное. По вечерам она любила рассказывать, что, когда была совсем маленькой, видела привидения. Но теперь я в такие сказки не верю».
Она представила, на что это могло бы быть похоже, – возможно, потому что отчаянно нуждалась в знамении свыше. В детстве Изора, замирая от страха и восторга, слушала мрачные легенды, коих знала во множестве ее кормилица Югетта.
Существовало поверье, что в лесах северной Вандеи когда-то родилась фея Мелюзина, да и развалины страшной башни замка Тиффож, некогда служившей жилищем кровавому Жилю де Рэ, тоже находились неподалеку. Ужасные преступления этого человека, соратника Жанны дʼАрк, вошли в историю.
– Он убаюкивал на коленях маленьких мальчиков, а потом убивал их, – вещала Югетта своим низким, хрипловатым голосом. – То был дьявол в человеческом обличье, не знавший жалости людоед! Те, кто бродит среди руин Тиффожа по ночам, до сих пор слышат крики и отчаянные призывы несчастных!
Изора вздрогнула, заново переживая детские страхи. Она словно бы перенеслась в прошлое, в темную комнату, освещенную угасающими в очаге углями, с окороком и связками чеснока и лука, свисающими с почерневших от копоти потолочных балок, увидела перед собой круглое лицо кормилицы с красными щеками и ее бледно-зеленые, слегка навыкате глаза.
Невзирая на страшные сказки вместо колыбельных и бедную обстановку дома, в котором редко убирали, – лучше, чем с Югеттой, Изоре не жилось никогда.
– Довольно этих игр в молчанку! – неожиданно вспыхнула Клотильда де Ренье. – Изора, о каких еще глупостях ты грезишь? Я по своей доброте соизволила тебя принять, и что же? Стоишь с отсутствующим видом, задрав нос! Строишь из себя гордячку, в то время как я терпеливо жду, когда ты извинишься передо мной за свое непозволительное поведение!
– Я думала о Жиле де Рэ, мадам! – призналась девушка. – Говорят, матери детей, которых он замучил, плакали возле его костра. Не от радости – от горя.
– Ушам своим не верю! Ты что же, надо мной издеваешься? Как ты смеешь упоминать порождение Сатаны здесь, в моем доме?
– Я не нарочно, мадам, прошу меня простить. Я почему-то вспомнила свою кормилицу Югетту.
– Твоей матери не следовало отдавать тебя этой женщине! Но сделанного не вернешь… Так ты объяснишь мне, в конце концов, какая муха тебя укусила? Я прочту телеграмму, которую получила от Понтонье: «Дорогая Клотильда. Изора Мийе покинула школу. Не планирует возвращаться. Вздохнули свободно. Она уволена». При всей своей скупости они потратились на такое длинное послание! Что происходит, Изора? Можешь без опаски мне рассказать. Я – твоя крестная, я выбрала для тебя имя и купила тебе вуалетку и платье на первое причастие. Хорошо же ты благодаришь меня за то внимание, которое я оказывала тебе с рождения! Это меня ужасно – да-да, ужасно – огорчает!
Жалобам графини, казалось, не будет конца. Болтливая от природы, она растягивала любой спор или ссору до тех пор, пока ей самой не надоест. Изора только кивала в ответ – поток упреков оставлял ее равнодушной.
Странное поведение крестницы в конце концов встревожило Клотильду де Ренье, и взгляд ее карих глаз смягчился. Каштановые волосы, подстриженные по последней парижской моде, обрамляли ее лицо с правильными чертами; это была довольно красивая женщина тридцати девяти лет.
– Может быть, у тебя возникли проблемы с мсье Понтонье, Изора? – спросила она. – Ты понимаешь, неприятности какого рода я имею в виду… Некоторые мужчины позволяют себе шокирующие выходки, особенно с молоденькими девушками. Я знаю, Ги Понтонье – неисправимый ловелас!
Изору передернуло от нелицеприятных догадок крестной. Присев на кожаный пуфик, она заговорила срывающимся голосом:
– Мсье Понтонье всегда вел себя корректно, а вот его супруга, директриса, была сурова, я бы даже сказала – несправедлива ко мне. Как я рада, что мне не придется к ним возвращаться! И я все могу объяснить. Сегодня утром, очень рано, я вышла прогуляться. Дошла до киоска с прессой и увидела заголовок: взрыв рудничного газа в Феморо! И в списке жертв – Тома Маро. Слава богу, оказалось, что он не погиб… Его обязательно спасут, компания делает все возможное. Тома – мой друг. Единственный друг, почти как брат, ведь мои братья погибли на войне… Я просто не могла оставаться в городе, я должна быть здесь!
– Пусть так, – согласилась с ее доводами графиня. – Но события на шахте нисколько не мешают тебе вернуться в школу в понедельник. Изора, ты ставишь меня в затруднительное положение. Надеюсь, этот углекоп – не твой поклонник?
Клотильда де Ренье, чьи родители были всего лишь скромными буржуа, обожала роль графини. Выйдя замуж, она вычеркнула из своей жизни располагавшуюся по соседству шахту и все, что с ней связано. Ее нисколько не интересовало, как живут углекопы и их семьи. Если в ее присутствии кто-то упоминал шахтерский поселок, она поджимала губы. Единственная дочь зажиточного торговца из Люсона, она со вздохом вспоминала юность, проведенную в городе, и только перспектива занять более престижное положение в обществе заставила ее согласиться на брак с графом. В загородном поместье она скучала, однако на протяжении многих лет искусно скрывала это от мужа. Супруги часто принимали гостей, и, к удовольствию хозяйки дома, ее обеды были столь же оживленными, сколь и изысканными.
В свободное время графиня искала иных развлечений, и самыми доступными оказались разговоры с прислугой, сообщавшей ей местные сплетни, а также бдительный надзор за жизнью соседей, в частности – семейства Мийе, которое с конца прошлого века арендовало графскую ферму.
– Не тревожьтесь, мадам, между мной и Тома Маро нет ничего такого. Он собирается жениться на Йоланте Амброжи, она тоже работает на шахте.
– На польке… – протянула графиня. – Ну и замечательно. Если бы ты вышла замуж за углекопа, все твои усилия, потраченные на учебу, пропали бы даром. Ты близка к цели, Изора, ты скоро получишь пост учительницы. Учителей все уважают, и ты порадуешь своих бедных родителей.
