Сен-Жиль-сюр-Ви, улица Пти-Маре, в то же самое время
Онорина в задумчивости разглядывала интерьер, в котором предстояло провести двадцать дней без родных и всего, что ей знакомо. Комната была уютной и теплой, здесь вкусно пахло супом.
– Ты успела сделать очень много, моя девочка, – похвалила она Изору. – А у меня словно камень с души свалился, когда Жером согласился остаться со мной. Одной мне было бы ужасно тоскливо. И удивляться нечему: я переехала в квартал От-Террас вечером после свадьбы, двадцать семь лет назад! Все мои дети родились там – в доме, куда Гюстав привел меня хозяйкой. Я так ко всему привыкла! Представить не могла, что когда-нибудь придется спать не в своей постели!
– Вы сердитесь на меня за эту затею с переездом? – забеспокоилась девушка.
– Господи, нет, конечно! Благослови тебя бог, Изора! Благодаря тебе я поняла, в чем состоит материнский долг, и говорю тебе спасибо. Видела бы ты, как обрадовалась моя крошка Анна, когда услышала приятные новости! Ты гораздо сообразительнее, чем я, и намного добрее. Я понятия не имела, что в детстве ты часто играла не только с моими сыновьями, но и с младшей девочкой, и что она тебя так любит. Сегодня тебе снова удалось развеселить ее забавной игрой с куклой, которую ты придумала.
Испытывая легкое смущение, Изора кивнула.
– Вот и хорошо! Понимаете, мадам Маро, у меня это выходит само собой. Мне тоже весело, когда я разыгрываю перед Анной сценки с ее маленькой Изолиной!
– Еще бы тебе не веселиться после ужасов, которые ты пережила! Ой, мы болтаем, а ведь пора провожать тебя на вокзал.
Жером, сидящий в плетеном кресле возле кухонной печки, не вымолвил ни слова с тех пор, как они втроем вернулись из санатория. Онорина обратила на это внимание.
– Если передумал, можешь ехать домой в Феморо, мой мальчик, – предложила она. – Я тоже беспокоюсь. Как мы отправим Изору одну вечерним поездом?
– Мама, я все-таки останусь и побуду с тобой. Мне нужно было подумать об этом раньше. Тогда я бы захватил с собой свои вещи и, конечно, учебник, по которому я изучаю шрифт Брайля. Что бы я, по-твоему, делал весь день и весь вечер без тебя?
– Не волнуйся, Жером, я попрошу твоего отца привезти в воскресенье все необходимое, – заверила Изора. – И вам, мадам Маро, лучше остаться дома – на улице такой ветер! Я прекрасно доберусь до вокзала сама.
– Даже слышать не хочу! Сейчас надену пальто и захвачу сумочку. Они на кровати.
Изора воспользовалась моментом и подошла к слепому юноше. Погладила его по темным волосам, поцеловала в щеку.
– Я скоро вернусь, – шепнула она ему на ухо.
– Хорошо бы, – ответил он. – Изора, береги себя! Ты мне очень дорога.
* * *
Через пять минут женщины торопливым шагом направлялись к вокзалу. Невзирая на сильный ветер с моря, на улицах до сих пор было людно. Они шли мимо освещенных, притягивающих взгляд витрин.
– На обратном пути куплю Жерому сливочного печенья, – поделилась планами Онорина. – Он так его любит!
– А меня Женевьева Мишо угощала макарунами. Такая вкуснотища!
– Теперь у тебя будет все необходимое, и я очень рада! Скажи, моя девочка, это правда было несерьезно – ваши с Жеромом планы пожениться? Вчера вечером он сказал, что вы передумали. Я расстроилась, и тогда он признался, чем руководствовался сам и что сподвигло тебя.
В замешательстве Изора еще сильнее сжала локоть несостоявшейся свекрови.
– Мне очень жаль, – пролепетала она. – Тем более что Жерому будет нелегко найти жену. А ведь он не сможет жить один…
– Пока мы с Гюставом живы, позаботимся о нем, но потом… Однако ты не обязана жертвовать собой. Теперь, когда ты избавилась от отца, у тебя будет спокойная жизнь. Кстати, коль уж об этом зашла речь… Я заметила у тебя на шее некрасивую отметину. В среду, когда Йоланта набрасывалась на тебя с упреками, ее, как мне кажется, еще не было. Бастьен снова тебе досаждал?
– Нет, я не виделась с отцом. – Изора сказала первое, что пришло в голову.
– Откуда же взялась красная полоска?
– Наверное, заснула в колье, которое мне давала поносить Женевьева. Вчера я примеряла ее бижутерию.
Они уже подходили к привокзальной площади, располагавшейся по соседству с портом. Со стороны причала доносился рассерженный рокот штормовых волн.
– Не пытайся меня обмануть, – вздохнула Онорина. – Ты пыталась покончить с собой, не так ли? А теперь расскажи, как было на самом деле, или я всю ночь не сомкну глаз!
– А вы никому не расскажете, мадам Маро? Никто не должен знать, особенно Тома!
– Не люблю клясться и обещать, зато молчать умею!
Уложившись в несколько коротких рубленых фраз, Изора рассказала о приступе отчаяния, причиной которому послужили упреки Тома, и о желании покончить разом со всеми бедами – неумолимом порыве, подтолкнувшем ее найти веревку и попытаться повеситься. Она призналась также, что тут же пожалела о содеянном, – и это тоже прозвучало убедительно. Рассказала, как неистово пыталась повернуть время вспять, дать обратный ход событиям. И о своевременном вмешательстве инспектора Девера и Женевьевы тоже не умолчала.
Онорина ощутила, как мутная пелена, до сих пор закрывавшая ей глаза и уши, наконец, рассеялась. И это открытие ее потрясло.
– Бедная ты, бедная! – твердила женщина. – Господи, как же тебе было плохо, если вздумала учинить над собой такое после разговора с Тома! Бедная моя крошка, теперь я понимаю: ты его любишь!
– И да и нет, мадам! Я его любила. Уже можно говорить в прошедшем времени, потому что с этим покончено, – уточнила Изора рассудительным тоном, которому могла бы позавидовать любая учительница младшей школы. – Как только я пришла в себя, мрак рассеялся. Я так обрадовалась, что жива и впереди – целая жизнь!
– И ты никогда больше такого не сделаешь?
– Никогда!
В это мгновение неистовое пение океана заглушил свисток локомотива.
– Иди ко мне, моя хорошая! – сказала Онорина, обнимая Изору. – Не хочется тебя отпускать. Теперь ты мне как дочь, даже если и не выйдешь замуж за одного из моих парней.
Изора закрыла глаза, позволяя себя приласкать.
– Спасибо, мадам Маро, благодарю вас! То, что вы сказали, – самый прекрасный подарок, который я получала в жизни.
Вокзал в Феморо, через два часа после описанных событий
С поезда Изора сошла слегка утомленной. На подъезде к Феморо она задремала, поэтому мысли ее путались, а тело слегка занемело. «Я могла бы остаться в Сен-Жиль-сюр-Ви, – думала она, шагая по блестящей от дождя платформе. – Только бы мадам Маро ничего не рассказала Жерому! Он разволнуется, если узнает. Увы! Сама виновата. По глупости сняла платок».
Был еще один повод для волнения: отныне Онорина знает, что язвительные заявления Йоланты касаемо влюбленности соперницы в ее мужа, не беспочвенны. «Ну и пусть! Мне все равно, – отмахнулась от грустных мыслей Изора. – Сегодня вечером я возвращаюсь к себе. И у меня в сумочке – ключ от дома, в котором я полноправная хозяйка!»
