Я бросаюсь к ним навстречу и понимаю, что там что-то серьезное.
– Ей срочно нужен ингалятор, – кричит Марк.
Я ищу его в сумке, но тут же вспоминаю, где он.
Беллс хватает ртом воздух.
– Ингалятор! – снова кричит Марк и поднимает ее на руки.
– Остался в магазине. О’кей, ей нужно сесть. – Я стараюсь сохранить самообладание. Почти бегом он спешит к скамейке. Американка встает, уступая место. Марк осторожно сажает Беллс и отходит. При каждом вдохе она широко открывает рот, и я прямо-таки чувствую стеснение в ее груди.
– Беллс, положи руки на колени. Так. Не позволяйте ей ложиться, Марк! Она должна сидеть, должна по возможности расслабиться. Я сейчас!
Он остается с ней, а я мчусь через парк. Дрожащими руками открываю дверь, хватаю валяющийся на полу ингалятор и бегу обратно.
Беллс немедленно берет ингалятор. Я глажу ее по спине. Все, что нам остается, – смотреть и ждать.
– Как у нее дела? – волнуется американка.
– Если ингалятор не поможет, придется вызвать «Скорую». – Я хочу проснуться! Хоть бы это оказался всего лишь кошмарный сон! Я тяжело вздыхаю. Поможет ли ингалятор?
– Все нормально, – наконец произносит Беллс.
Я продолжаю гладить ее по спине и через какое-то время чувствую, как ее дыхание выровнялось.
– У тебя в самом деле все нормально? – спрашиваю я. – Ох, Беллс, ты больше никогда… Знаешь, никогда не пугай меня так.
Марк тихо просит, чтобы я не кричала. Она цела и невредима, и это главное, говорит он.
– Она могла умереть!
Я вглядываюсь в лицо Беллс. Сестра сидит съежившаяся и усталая, из ее глаз текут слезы.
– Ох, Беллс! – Я прижимаю ее к себе. – Прости. Прости, что я кричала на тебя. Я больше не буду никогда так делать.
Ее руки обхватывают меня за талию и крепко сжимают. Когда-то меня так обнимала мама, когда я была моложе. Так крепко, что трудно дышать.
– Марк прав. Ты жива-здорова, и это главное.
Я накрываю ее одеялом.
– Я устала, – говорит Беллс и поворачивается на бок.
– Отдохни. Я приготовлю твой любимый ужин. Что бы ты хотела? Не забудь, это я готовлю, – добавляю я с улыбкой.
– Почему ты ненавидишь меня? – вдруг спрашивает она.
– Что? – Может, сделать вид, что я не расслышала этих слов? Я задергиваю шторы.
– Ты ненавидишь меня.
– Ох, Беллс, это неправда. С чего ты взяла? – Я выключаю свет и закрываю за собой дверь. В коридоре прислоняюсь к стене и пытаюсь перевести дух. Меня взвинтил ее вопрос. Беллс не дурочка, она услышала неискренность в моем голосе. Нельзя разговаривать с ней, как с десятилетней. Гладить ее по голове и надеяться, что она не задаст мне какой-нибудь неловкий вопрос.
– Темно! – раздается крик Беллс.
Я бросаюсь назад и включаю свет. Встаю на колени возле кровати.
– Извини, Беллс, я забыла. Как глупо с моей стороны.
– Все нормально, Кэти. Ты не пишешь мне, – произносит она. – Мама пишет мне. Папа пишет мне. Ты нет.
Я хочу что-то сказать, что теперь вообще никто не пишет письма, только немолодые люди вроде папы с мамой, но потом соображаю, как жалко это будет звучать. Она права.
– Ты не приезжаешь ко мне.
– Нет, не приезжаю, – подтверждаю я.
– Почему?
– Не знаю, Беллс. – Надо объяснить, но я даже не знаю, с чего начать. – Ты сказала, что я тебя ненавижу. Это неправда. Я ненавидела себя в те минуты, когда искала тебя в парке. Я так испугалась. Случись что-то с тобой, я бы никогда себя не простила. Еще мне не нравится, что ты такая беззащитная. Ты мне дорога. И прости, что я накричала на тебя и…
– В Уэльсе мы срезаем бирки, – бормочет она.
– Господи, да плевать мне на те бирки. И я теперь стану тебе писать, я хочу это делать. – Сказав это, я понимаю, что не должна давать пустых обещаний. Беллс не заслуживает этого.
– Марк хороший человек. Хороший человек.
– Очень хороший, – улыбаюсь я. – Извини, Беллс. – Не раздумывая, я целую ее в лоб и нежно глажу по щеке. – Ты не права, я никогда, никогда не смогу ненавидеть тебя. – Мне хочется сказать, что я люблю ее, но пока еще я не заслужила право на такие слова. Вместо этого я встаю и выключаю верхний свет. Включенной остается только маленькая лампа с витражным узором в углу спальни.
– Тут нет ничего опасного? – спрашивает она.
– Тут нет ничего опасного.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Спасибо вам, Марк, огромное спасибо, – благодарю я, готовя нам обоим на кухне горячий чай. Я попросила его зайти в дом Сэма, потому что это самое маленькое, что я могла сделать. К тому же мне интересно, где он нашел Беллс. Я ожидала, что он откажется, мол, у него много дел, но, к моему удивлению, он согласился.
– Как она? Нормально? – озабоченно интересуется он, отвернувшись от композиции из молочных бутылок.
– Кажется. Я сделала для нее ванну, и Беллс успокоилась.
Марк рассказывает, что увидел Беллс на автобусной остановке. Она была явно возбуждена, но все, кто там был, старательно ее игнорировали.
Слушая его, я остро осознаю, насколько Беллс плохо со мной. Мечтая поехать ко мне, она хотела увидеть яркие огни Лондона, а вместо этого мы всего лишь раз побывали в «Сэйнсбери». Только сейчас до меня доходит, где я встречалась с Марком.
– Правильно, конечно, – вспоминаю я ему. – Вам тридцать четыре.
– Да. Но вам не обязательно это помнить. – И мы смеемся, впервые за этот день.
– Если бы не вы, могло случиться что угодно, – говорю я. – Спасибо!
– Честное слово, не стоит благодарности!
– Нет-нет, что вы? Вы не знаете меня, не знаете нас и не обязаны были нам помогать.
Он скромно опускает глаза.
– Я не сделал ничего особенного. Где живет Беллс?
– В Уэльсе, в пансионате. Мои родители отправились отдыхать, и она приехала ко мне. Вообще-то, мне надо им сейчас позвонить. Минуточку. – Я выхожу с мобильным и набираю папин номер. Никакого ответа. Я набираю их домашний номер и попадаю на автоответчик. Что я делаю? Ведь они во Франции. Перестань, Кэти.
Я возвращаюсь на кухню.
– Это ваш дом? – спрашивает Марк, оглядывая голую кухню. – Мне нравится эта… хм… скульптура.
– Это вкус Сэма.
– О, верно. – Марк проводит ладонью по волосам. – Он ваш бойфренд?
– Да.
– Что случилось с Беллс? Я имел в виду, что…?
– Почему она такая? – подсказываю я, присев напротив него.
