– Мона, ты не можешь провести ее через Обряд Тьмы, – спокойно сказал я, – каковы бы ни были обстоятельства. Нельзя делиться Кровью с подобными особями. Мы слишком мало о них знаем, чтобы даже помыслить об этом. Но, даже если это возможно, нам нельзя создавать новый вид Бессмертных. Поверь мне, есть древнейшие наши братья, которые не позволят этому случиться.
– О, я понимаю и не прошу об этом, я бы не стала… – Мона не могла говорить дальше.
– Ты хочешь удостовериться в том, что она жива и у нее все в порядке, – как можно мягче сказал Квинн. – Это самое главное – я правильно тебя понял?
Мона кивнула и отвела глаза.
– Да… Основали где-то общину и живут счастливо…
Мона старалась побороть боль, она задержала дыхание, щеки ее раскраснелись.
– Такое вряд ли возможно.
Она посмотрела мне в глаза.
– Да, вряд ли, – сказал я. – Это и пытались сказать нам Роуан и Майкл.
– Тогда я должна узнать, что с ними случилось! – ожесточенно прошептала Мона. – Я должна!
– Я найду их, – пообещал я.
– Правда? Ты это сделаешь?
– Да. Я бы не стал давать тебе пустые обещания. Если они живы, я найду их. И если они действительно где-то организовали поселение, ты сама примешь решение – надо тебе встречаться с ними или нет. Но если эта встреча состоится, они сразу поймут, кто ты. Если они обладают способностями, о которых говорили Роуан и Майкл, они все сразу узнают.
– О да, это они смогут, – сказала Мона. Она закрыла глаза и набрала в грудь побольше воздуха. – Это ужасно, но то, что говорила о них Долли-Джин, – правда. Я не могу отрицать это. Не могу скрывать от вас правду. Не могу. Морриган… Порой она была просто невыносима.
– Что значит – невыносима? – спросил Квинн.
Я понимал, Моне тяжело было решиться на это признание. Но она сделала это.
Мона откинула волосы назад и посмотрела на потолок, собираясь с силами, чтобы признать то, что всегда отрицала.
– Навязчивая, зацикленная на своих идеях, она способна свести с ума! Она как одержимая все говорила и говорила о своих планах на будущее, о своих воспоминаниях. Она действительно говорила, что Мэйфейры станут семьей Талтосов, а когда уловила исходящий от Роуан и Майкла запах самца Талтоса, стала совершенно невыносима. – Мона закрыла глаза. – Я даже представить не могу общину подобных ей существ. Тот древний, Эш Тэплтон, о котором говорили Роуан и Майкл, он научился выдавать себя за человека, он научился этому много веков назад. Понимаете, эти существа могут жить бесконечно! Они бессмертны! Эти особи абсолютно несовместимы с людьми. Морриган еще слишком юна.
Мона умоляюще посмотрела на меня.
– Спокойно, не торопись, – сказал я.
Никогда еще я не видел, чтобы Мона так страдала. Все ее прошлые приступы рыданий были вызваны избытком чувств, поэтому вынести их было не так сложно. Что же касается ее вспышек гнева, они определенно доставляли Моне удовольствие. Но сейчас она испытывала неподдельные мучения.
– Морриган как я – понимаешь? Она новорожденный Талтос. Я новорожденное Дитя Крови, или как там ты это называешь. Мы совершаем те же ошибки. Она неуправляема, не думает, что делает! И я так себя вела, когда набросилась на тебя из-за того, что ты написал в своих «Хрониках». Я… Она… Самонадеянная и высокомерная. Она даже компьютер взяла, можно сказать, штурмом, фиксировала все мои реакции, все делала по-своему. Ее невозможно остановить, она… Я… Она… Я не знаю… – Мона не могла сдержать слезы. – О Господи милосердный, какая темная тайна кроется за всем этим? – прошептала она. – Что же это? Что?
– Я знаю ответ, – сказал я. – Мона, ты любишь и ненавидишь ее одновременно. Разве может быть иначе? Прими это. А теперь ты должна узнать, что с ней произошло.
В наступившей тишине Мона пристально смотрела на меня.
Глубокая печаль сковала ее. Она не пыталась играть со мной в гляделки. Я думаю, она даже не сознавала, что я тоже смотрел ей в глаза. Она смотрела на меня не отрываясь, очень долго, и лицо ее постепенно становилось мягче, добрее, она открывалась мне.
– Я никогда больше не буду злиться на тебя, – пообещала она.
– Верю, – сказал я. – Я всегда серьезно к тебе относился.
Квинн терпеливо наблюдал за нами, зеркало у него за спиной было похоже на нимб.
– Ты действительно меня любишь, – сказала Мона.
– Да.
– Что мне сделать, чтобы доказать свою любовь? – спросила она.
Я отгородился от нее и от Квинна и задумался на целую минуту.
– Ничего, – сказал я. – Но об одном одолжении я бы тебя попросил.
– Все, что угодно.
– Впредь не упоминай о моей любви к Роуан.
Мона сфокусировалась на мне. В ее глазах было столько страдания, что я едва мог это вынести.
– Только еще один раз, чтобы сказать: Роуан ведет Господь, а Мэйфейровский медицинский центр – ее Священная гора.
– Да, – вздохнув, согласился я. – Ты абсолютно права.
Только не думай, что я об этом не знаю.
Глава 24
Час до рассвета.
Мона и Квинн ушли спать.
Данное мне разрешение занимать спальню тетушки Куин во время посещений фермы Блэквуд было подтверждено. Что же касается Жасмин, она была настолько благодарна мне за избавление от Пэтси, что почитала меня за непогрешимого и с радостью согласилась.
С моей стороны это был аморальный поступок! Но я сделал это. Жасмин уже закрыла дневные шторы, убрала с кровати покрывало и по подсказке Квинна положила под подушку «Лавку древностей» Диккенса.
Ну, хватит об этом.
Я был один на небольшом кладбище Блэквудов. Нравилось ли мне одиночество? Я ненавидел его. Но кладбище притягивало меня, кладбища всегда меня притягивали.
Я снова взывал к Маарет. Я даже не знал, какое время суток было там, где она находилась. Я знал только, что она где-что очень далеко и что она нужна мне. И снова я вложил всю свою энергию в рассказ о высоких детях и молодых существах, имя которых я не мог назвать, о том, как мне нужна ее мудрость.
По мере того как рассвет подкрадывался к дождливому небу Луизианы, у меня появилось неприятное предчувствие. Искать Талтосов самостоятельно? Да, я мог это сделать. Но к чему это могло привести?
Я уже собрался уходить, так как предпочитал отойти ко сну, а не превращаться в перегоревшую лампочку, но тут услышал на аллее гул двигателя автомобиля, который нарастал по мере приближения к дому.
Поднявшись по луговому склону, я увидел, что это был антикварный родстер, почтенный английский «MG-TD», из тех, которые увидишь только на автомобильных парадах. Настоящий, классического для гоночных автомобилей темно-зеленого цвета, с брезентовым верхом и низкими сиденьями. А подъехал на нем Стирлинг Оливер.
