Квинн был потрясен.
Сиделка Сайнди разрыдалась.
– Говорите что хотите, но ее надо было похоронить в освященной земле, – сказала она.
– Похоронить в освященной земле! – изумилась Большая Рамона. – О чем ты, Сайнди? У нас только несколько волос из ее расчески. Ради всего святого, нам что – расческу хоронить?
Нэш Пенфилд был ужасно расстроен. Я видел, что ради общего блага он хочет на какое-то время взять под контроль ситуацию в гостиной, но не чувствовал себя вправе вмешаться.
Мы услышали цокот каблуков по мраморному полу в холле, и в дверях появилась Мона в строгом черном платье с высоким воротом и длинными рукавами с аккуратно застегнутыми манжетами. Туфли на каблуках тоже были черными. И снова в глаза мне бросились соблазнительно напряженные икры. Она заняла место слева от Квинна – очаровательная и серьезная. Маленькая лицемерка.
Мона сразу привлекла всеобщее внимание, даже Жасмин украдкой поглядывала на нее. Но никто не знал, как реагировать на ее появление. Я же старался не смотреть в ее сторону – у меня отличное периферическое зрение.
– Когда тебе явился этот призрак? – поспешил спросить я, чтобы отвлечь внимание от Моны и не позволить смертным задать неизбежные вопросы касательно ее внешности.
– А теперь, раз уж мы имеем дело с бумагами юридического характера, расскажите все с самого начала, – решительно вступил Грейди Брин.
– Что за бумаги? – спокойно поинтересовался Квинн. Большая Рамона чуть подалась вперед.
– Хорошо. Я думаю, всем присутствующим известно, что призрак Уильяма Блэквуда часто появлялся в этой самой комнате и указывал вот на тот французский столик между окнами. И никто не понимал, что из этого следует. Квинн, ты много раз видел этого призрака, и ты, Жасмин, тоже. Должна признаться, Господь свидетель, я тоже его видела. Но всегда читала «Аве Мария», и он сразу исчезал. Мгновенно, как будто свечку задули. Но когда мы открывали этот столик, там всегда было пусто. Мы запирали его снова и убирали ключ обратно в чашку на кухне, хотя сама не знаю, зачем мы это делали.
Но вы не знаете, что сразу после того, как вы увезли отсюда Мону Мэйфейр, да, Квинн, вскоре после того, как пропала твоя мать, а все ее лекарства остались в доме, призрак снова начал появляться. Он приходил в любое время, будь то день или ночь. Поверьте, стоило мне войти в эту комнату, я сразу видела дедушку Уильяма. Он стоял здесь и указывал на тот стол! Ту же картину видела моя внучка Жасмин. Жасмин, сядь прямо!
(Речь шла об изящном, украшенном позолотой столике времен Людовика XV, с изогнутыми ножками и одним выдвижным ящиком.)
– Так вот, в конце концов Жасмин сказала, что больше не в силах это выносить, что она не может связаться с Квинном, не может выполнять свою работу. Я чувствовала себя не лучше. А потом мой мальчик, Клем, признался, что даже он видит призрака. Тогда мы решили еще раз обыскать стол, пусть и без позволения Квинна. Но еще до того, как мы на это решились, ночью, когда Жасмин спала со своим благословенным сыночком, к ее окну пришла Пэтси. Да, говорю вам, это была Пэтси – мокрая от болотной воды, она звала Жасмин и скребла по стеклу длинными крашеными ногтями! Жасмин схватила маленького Жерома и с дикими криками выбежала из дома.
Жасмин превратилась в трясущийся комочек и яростно кивала головой.
– Дело в том, – продолжила Большая Рамона, – что Жасмин единственная из домочадцев была добра к Пэтси! Если не считать тебя, милая Сайнди, но ты тут не живешь. Но как призрак Пэтси выбрался из болота и отыскал тебя в Маплвиле? И тогда мы сообщили Грейди Брину, что собираемся вскрыть стол и что ему лучше приехать, поскольку стол заперт, а ключ, который столько лет хранился в чашке на кухне, куда-то исчез, поэтому нам придется открывать его ножом.
– Очень разумно, – согласился Квинн.
Большая Рамона бросила взгляд на Грейди Брина. Этот почтенный мужчина с важным видом достал из коричневого кожаного портфеля прозрачную папку с бумагами.
– И знаете, что мы нашли, когда вскрыли ящик стола? – продолжила Большая Рамона. – Письма Пэтси в духе «когда вы найдете это письмо, я буду уже мертва». В них она описывала, как задумала бежать на болото Сладкого Дьявола, как перегнулась через борт пироги и выстрелила себе в правый висок, чтобы после этого упасть в воду и исчезнуть без следа, лишь бы не быть похороненной рядом с ненавистным отцом. Всем известно, как она его ненавидела.
– Она была так больна, – сказала сиделка Сайнди. – Она страдала и не могла отвечать за свои поступки, не знала, что делает, да простит ее Господь.
– Да, несомненно, – согласился Грейди. – К счастью, то есть не к счастью, а кстати, нет, не кстати, а так уж случилось, что Пэтси неоднократно арестовывали за хранение наркотиков и брали отпечатки пальцев. Так что мы смогли сравнить отпечатки пальцев на этих письмах с ее отпечатками в полицейском досье. Кроме того, это, несомненно, ее почерк… – Грейди встал, быстро пересек гостиную и передал пластиковую папку потрясенному Квинну. – Она написала с десяток черновиков. Видимо, они все ее не устраивали. Даже самое последнее, которое она написала перед тем, как прыгнуть… Я хотел сказать, перед тем, как решиться на побег и совершить задуманное.
Квинн держал папку так, словно она могла взорваться, и смотрел на письмо, которое легко мог прочитать через прозрачный пластик, а потом положил ее на знаменитый столик, где она и была обнаружена.
– Это ее почерк, – тихо сказал он.
Все согласно закивали головами, а механики забормотали что-то о том, что у Пэтси здорово получалось писать таблички типа «А ну-ка быстро заправь мой фургон!» или «Помой мою машину, и сделай это как следует». Они тоже узнали почерк Пэтси.
Дюжий шериф, определенно недалекий человек, прочистил горло и заявил:
– А потом мы, естественно, нашли в пироге неопровержимые доказательства самоубийства.
– И что же это было? – слегка нахмурившись, поинтересовался Квинн.
– Ее волосы, – ответил шериф, – они совпадали с волосами на ее расческах. К тому же все знают, что у Пэтси не было других причин отправляться на болота. Так что там она и застрелилась, а иначе зачем ей плыть туда на пироге?
– Вы так быстро сделали анализ ДНК? – холодно спросил Квинн.
– А нам это и не надо было. Любой скажет, что волосы одинаковые: все липкие от ее лака. Вот, можете понюхать, – сказал шериф. – Но ДНК сверят, если вы захотите похоронить эти волосы на своем маленьком кладбище, где вы любите закапывать все подряд и устраивать спиритические сеансы с кострами!
– Шериф, пожалуйста, будьте добры к мальчику, – ласково попросила сиделка Сайнди. – Мы говорим о его матери.
– Да, пожалуйста, не уходите в сторону, – авторитетно поддержал ее Нэш Пенфилд. Ему не удалось скрыть свое недовольство, он хотел защитить всех и каждого, но особенно Томми.
– Итак, коронер удовлетворен? – спросил Квинн. – Он признал, что это самоубийство?
