Первыми в лагерь ворвались застрельщики и оборудовали проход через траншеи для кавалерии. Французская конница атаковала испанскую, которая в тесноте не могла применять тактику караколирования (когда первая шеренга всадников, выстрелив, разъезжалась в стороны, освобождая место для второй), и разбила ее. Но тут пошла в атаку испанская пехота. Ее удалось отбить с большим трудом; испанцы, лучше ориентировавшиеся на местности, сумели укрыться в одном из фортов и вели оттуда убийственный огонь по неприятелю, не знавшему, куда бежать в кромешной темноте. Французская конница провела около десятка атак, но каждый раз испанцы перегруппировывались под защитой форта. В конце концов противники, совершенно измученные, отступили на исходные позиции, чтобы с наступлением дня возобновить борьбу. Тем временем де Сурди привел подкрепление; эта новость ободрила французов, а испанцев обратила в бегство. Поутру французы обнаружили, что испанцы отступили по песчаной косе между лиманом и морем, бросив всю артиллерию; лишь в форте еще оставалось около двухсот человек. Их атаковали и всех перебили.
Разгром при Леукате стал полнейшей неожиданностью для Мадрида, уже строившего планы дальнейшей завоевательной кампании, и серьезным ударом по престижу Испании. За эту победу Людовик XIII сделал Шарля де Шомберга маршалом Франции. Примерно в то же время Виктор Амедей Савойский, зять и союзник французского короля, одержал победу над маркизом де Леганесом при Момбальдоне в Пьемонте, но вскоре скончался, а регентшей при пятилетнем наследнике Франциске Гиацинте стала его мать, сестра Людовика Кристина…
Анна Австрийская была тише воды ниже травы. Она наконец-то поняла, что игры, которым она предавалась, вовсе не были безобидными. 12 сентября король взял ее с собой на охоту в Сен-Море, во время которой были пойманы пять волков и лиса. «Я рассказал ей о приключении госпожи де Шеврез, и она нашла его весьма странным, сказав, что только безумная могла бы так поступить», — сообщил Людовик Ришельё. Несмотря на обещание венценосного супруга вести себя с ней, как подобает доброму мужу, Анна понимала, что ей трудно рассчитывать на возвращение былой нежности. Существовало только одно средство вернуть его расположение, поэтому она сразу же поверила в предсказание, о котором ей донесли: брату Фиакру, монаху ордена босоногих августинцев, 27 октября 1637 года во время молитвы было откровение: королева должна публично совершить три девятидневных молитвенных обета в честь Нотр-Дам-де-Грас, и Бог дарует ей сына. Брат Фиакр сам начал молиться 8 ноября; королева продолжила; три обета завершились 5 декабря.
А дальше начинается мистика. 5 ноября Людовик вновь посетил Луизу в монастыре, и этот визит «вернул ему превосходное здоровье и усилил набожность», о чем он написал Ришелье. 1 декабря двор покинул Сен-Жермен и вернулся в столицу; Анна Австрийская обосновалась в Лувре, но Людовик уехал в Крон, а оттуда в Версаль. 5 декабря он намеревался заночевать в Сен-Море и отправил туда всю прислугу, перевозившую меблировку из одной королевской резиденции в другую. Путь Людовика лежал через Париж, и он решил этим воспользоваться, чтобы снова заглянуть в монастырь на улице Сент-Антуан. Пока он беседовал с Луизой, стало совсем темно, к тому же полил сильный дождь. Возвращаться в Версаль было нельзя, из парижских апартаментов короля вывезли всю мебель — оставалось ехать в Сен-Мор, но в такую погоду… Капитан гвардейцев Гито предложил заночевать в Лувре, в апартаментах королевы. Сначала король и слышать об этом не хотел и всё ждал, что дождь перестанет. Но дождь лил пуще, и Гито предложил послать кого-нибудь в Лувр предупредить королеву. Людовик ответил, что у Анны другие привычки: она ужинает и ложится поздно, по испанскому обычаю. Капитан возразил, что ее величество приспособится под привычки мужа. В конце концов король уступил… Супруги поужинали вместе и, поскольку другой спальни приготовлено не было, Людовик провел ночь в постели жены. Именно в эту ночь был зачат наследник престола…
СЫН!
Живет надеждой страсть
И гибнет вместе с ней.
Восьмого декабря отмечали праздник Непорочного зачатия. Людовик XIII уже принял решение принести торжественный обет — отдать свое королевство под покровительство Пресвятой Девы. В этот день он исповедовался отцу Коссену и был неприятно поражен, что духовник требует от него разговора о государственных делах. Отец Коссен обвинил короля перед Богом во всех несчастьях войны и всех жестокостях, вершимых его союзниками-шведами в Германии, а также в желании заключить союз с турками против Священной Римской империи. Не тут-то было. «Я бы желал, чтобы турки вошли в Мадрид, дабы принудить испанцев заключить мир, а потом я соединился бы с ними, чтобы воевать с турками», — отвечал король. «Государь не может этого желать в своей душе!» — ужаснулся духовник. Король возразил, что ничего не делает без доброго совета. Да, без совета преданных ему людей! Он считает этих людей своими отцами.
Тогда отец Коссен стал побуждать короля к использованию королевы как посредницы в мирных переговорах; это было более чем неловко, в особенности после скандала с шифрованными письмами. Духовник также возвысил голос в защиту королевы-матери и против всемогущества кардинала и дошел до того, что намекнул на интерес Ришельё к Анне как к женщине! Понятно, что во время мессы, отслуженной святым отцом после этого разговора, король имел взволнованный и озабоченный вид. После долгой молитвы отец Коссен обратился к Людовику с пылким воззванием: «Когда же наконец наступит мир, возлюбленный страдающим народом? Взгляните на ваших подданных: каждый день они лишаются всего, однако никогда не утратят любви к вам, живущей в их сердцах. Страх не дает их жалобам достигнуть вашего трона. Но мой сан обязывает меня быть их представителем и говорить с вами от их имени. Подданные христианнейшего короля претерпевают те же муки, каким государь из неверных подвергает своих подданных-полурабов».
Неожиданно для святого отца его речи разгневали короля, который передал их содержание не только своему главному министру, но и Шавиньи. Последний велел духовнику отправляться в Рюэй, куда вскоре приехал и сам Людовик. Кардинал без особого труда разбил все аргументы оппонента. 10 декабря 1637 года отец Коссен получил приказ отправляться в Ренн: ряса священника спасла его от тюрьмы, поэтому он не стал соседом Луизы де Лафайет в Бастилии. Добрый пастырь так ничего и не понял: в письме, адресованном Нуайе, он клялся спасением своей души, что не интриговал и не строил заговоров, а говорил королю лишь о том, о чем не мог молчать. Но Людовик на вопрос венецианского посланника Контарини ответил просто: «Я удалил своего духовника; я уже давно заметил, что он отклонился от верного пути, поскольку он насквозь испанец». Новым исповедником короля стал отец Сирмон.
Практически на следующий день после отъезда отца Коссена Людовик XIII передал свое королевство под покровительство Богоматери, прося ее вернуть во Францию мир. Отныне праздник Успения Богородицы (15 августа) будет одним из самых главных в его стране, станет сопровождаться торжественными процессиями, а каждая церковь, не освященная во имя Пресвятой Девы, должна посвятить ей свою главную часовню.
