– Разве это важно?
Я пожал плечами, уже догадываясь, к чему идет рассказ Миалинты. Ругал себя за неосмотрительность, однако понимал, что на моем месте в эту ловушку угодил бы любой.
– Отец узнал о той вылазке в туман и с тех пор приказал стеречь меня. А Нола… Она вышла из мглы, но осталась сумеречной. Ни плоти, ни духа. Только немой образ, который никто не видел. Никто, кроме меня. И тебя. Знал бы ты, как забилось тогда мое сердце! После того, как ты попытался с ней заговорить. Вдруг как ни в чем не бывало обратился к ней, будто она была живым человеком. Я растерялась. Не знала, как это объяснить. А потом увидела твой браслет. Увидела его узоры. И все поняла.
– Ну-ка. – Охотник перехватил мою руку и стал при свете факела осматривать запястье.
Я не сопротивлялся. Отступать было поздно.
– Тогда мне и пришла идея привести тебя к Мурдвину. Он должен был что-то знать. Ведь после того погружения в расщелину почти сразу появился первый фаит. У его сына. Мурдвина охраняла стража, так что о появлении двойника сразу стало известно. Но тогда этому не придали значения.
– А потом Лианил стал черноитом… – прошептал я.
– Глянь. – Охотник призвал следопыта.
– Я уже видел, – ответил Тенуин.
– Уже видел… – протянул Громбакх. – Ты можешь его снять?
– Нет.
– А наш хангол не так прост… Вольный путешественник… Ведь это…
– Хватит! – крикнул я и отдернул руку.
То, что я скрывал ото всех три года, вдруг разом стало явным, и мне это не нравилось. Не хватало времени все как следует обдумать. Впрочем, отправляясь сюда, в Земли Эрхегорда, я понимал, что рано или поздно это случится.
– А теперь, – Миалинта с надеждой посмотрела на меня, – расскажи все, что услышал от Мурдвина. Прошу.
– Подожди, девочка, – Громбакх замахал факелом, – вставай в очередь. Давай-ка для начала послушаем, откуда у вольного путешественника, никогда не бывавшего в наших Землях, появилась такая занимательная безделушка. И почему она, драть ее за гузку, присохла к его коже?! Ты когда-нибудь слышал о таком? – Охотник посмотрел на следопыта.
Тенуин промолчал.
Моим спутникам было известно многое, но я до сих пор не знал, можно ли им доверять, поэтому не торопился откровенничать. О браслете рассказал лишь в общих словах: не упоминая ни отца, ни бабушку, ни погром, который Харконы учинили в нашем доме, ни того, что затем последовало. Громбакх был явно недоволен моей сдержанностью в рассказе, но настаивать не решился.
Разговор с Мурдвином я передал почти без утаек. Умолчал лишь о своих видениях. Еще раз этот разговор пришлось повторить для Теора и фаитов, когда мы поднялись к тоннелю.
– Нужно обо всем рассказать Тирхствину, – заявила Миалинта. – Это наш последний шанс. Пока Зельгард не перебил всех фаитов и не похоронил город.
Договорились, что фаиты останутся в Подземелье. Возвращаться к Багульдину через туман было слишком опасно – у ворот наверняка караулили наемники Орина. Идти через кузни было самоубийством – даже Миалинта не смогла бы помешать стражникам арестовать двойников.
Тоннель до кузен прошли в основном молча.
Я пытался связать воедино все, что узнал о Хубистане и Багульдине, с учетом слов Мурдвина. Был так увлечен своими мыслями, что прослушал короткий рассказ Миалинты о кузнях и не обращал внимания на шутки Громбакха. Лишь вздрогнул, когда он неожиданно толкнул дочь наместника, уверенный, что она обгорит в свирном огне.
– Они сошли с ума… – дрогнувшим голосом сказала Миалинта. – Они нас всех погубят.
Даже эти слова меня поначалу не заинтересовали. Я отрешенно рассматривал залитые мягкой упаковочной ниллой вазы, массивные ванны на чугунных подставках в виде наковален, ящики с гербами Багульдина – судя по всему, принадлежавшие наместнику Тирхствину. Вздрогнул, заметив, что рядом с нами стоит Нола – сумеречная служанка Миалинты. Она, как и прежде, безучастно смотрела на меня. Сопровождать хозяйку через туман Нола не могла, но здесь, под городом, сразу вышла встретить. Тем временем я уже с большей ясностью услышал дочь наместника:
– Все эти времянки… Деревянный городок в кузнях уже когда-то возводили. Вы понимаете, что это значит?
– Говори. – Громбакх был серьезен.
– Еще до Темной эпохи, при Нуагроне, здесь была вспышка соляной оспы. Страшная болезнь.
– Я знаю об этой болезни предостаточно, – поморщился охотник.
– Тогда самые знатные и влиятельные люди города построили себе временное убежище в кузнях.
– Решили переждать веселые события в безопасности? Типично для наместников и богачей.
– Они поступили хуже. – Миалинта с отчаянием посмотрела на куполообразное расширение башни. – Но у них не было выбора. Об этом распорядился сам Нуагрон. Ойгур боялся, что болезнь выплеснется за пределы города, опустится в Целиндел, а дальше пройдет по всем Восточным Землям.
– И? – Громбакх развел руки.
– И наместник приказал открыть заслонки.
– Слушай, давай без заслонок, говори нормально, что там случилось! – в негодовании Громбакх сжал кулаки.
– Да что тут не понять?! – со злостью выкрикнула Миалинта. Я прежде не видел ее такой возбужденной. – Откроют заслонки, и весь поток свира пойдет в башню. Он не успеет прогореть и огненной лавиной упадет на город. Будет растекаться по его улицам. Выжигать все деревянное, все живое…
Охотник и следопыт молча переглянулись.
– Да уж… – качнул головой Теор.
– Они решили убить всех горожан, – с надрывом говорила дочь наместника. – Думают, что так избавятся от мерзости, спасут Восточные Земли от тумана.
– Если они разом убьют всех людей и фаитов… – начал Громбакх.
– Мгла схлопнется, – закончил я. – Багульдин станет сумеречным, и мы уже никогда отсюда не выберемся. Можно сказать, туман только этого и ждет.
– Тупоклювые негораздки, – выдохнул охотник.
– Нужно скорее идти к отцу! – Миалинта, не дожидаясь нашего согласия, рванула к лестнице на первый горизонт.
Мы поспешили за ней.
Глава 12
Каземат
Устройство казематов в Землях Эрхегорда по большей части остается неизменным со времен Ниалама, второго Венценосца из рода Эрхегорда.
Каждый каземат состоит из трех отдельных глотов: тюремного, где содержат преступников, пыточного, где их допрашивают, и сутяжного, где преступники встречаются с законниками, сутяжными приставами, свидетелями и другими людьми, имеющими отношение к их делу.
Тюремный глот в свою очередь делится на четыре яруса. На верхнем ярусе содержат знатных людей – им выделяют просторные камеры с удобствами, которые простому горожанину могли бы показаться роскошью. Второй ярус предназначен для разночинных гражданских преступников. Самый большой, третий ярус остается темным – без окон и освещения в камерах. Туда отправляют тех, кого ожидает разбирательство по «Красной главе» «Миарской правды», то есть убийцы, изменники, подстрекатели, поджигатели, осквернители и другие. Четвертый ярус предназначен для подготовки к переводу в пыточный глот.
