Мы остановили лошадей.
– Чего там? – возмутился Громбакх.
Дочь наместника настороженно склонилась. Протянула руку.
– Не надо, – предостерег появившийся рядом Тенуин.
Следопыт теперь вместе с нами рассматривал брусчатку. Ее покрывал тонкий слой черного стекла. Оглядевшись и пройдясь вместе с фаитами, я увидел, что он покрывает и землю за обочиной.
– Что это? – спросил подошедший Теор.
Ему никто не ответил.
Весь наш отряд, состоявший из пяти человек и одиннадцати фаитов, собрался у лошадей. Каждый хотел сам рассмотреть стекло. Громбакх, несмотря на возражение Тенуина, успел потыкать брусчатку доской, затем бросил на нее камень. Глухой удар – и камень откатился в сторону.
– А если так?
Охотник достал топор. Взмахнув им одной рукой, подхватил второй и обрушил обухом на стекло.
Стекло глухо бухнуло в ответ. Топор отпружинил. Громбакх едва увернулся: топорище вырвалось из рук, и лезвие мелькнуло перед ним. Топор, перекрутившись, полетел назад и упал в двух шагах от перепуганного фаита.
– Мудрое решение, – прошептал Теор. – Увидел непонятное – руби.
Охотник что-то прохрипел в ответ, сплюнул и поднял топор. При этом потрепал фаита по плечу, чем, однако, напугал того еще больше.
На стекле от удара не осталось ни единой царапины.
– Какая была бы нелепая смерть, – продолжал Теор, – после стольких битв пасть от рук лежачего стекла.
На этот раз Громбакх промолчал.
– До Подземелья далеко? – спросил Тенуин.
– Нет, – ответил Шверк.
– Уже совсем близко, – поддакнул Швик.
Следопыт посмотрел на Миалинту. Дочь наместника кивнула:
– Скоро будет указатель. Развилка. Налево – к Алаонским пастбищам. Направо – к селу Реилнаг. Прямо – Подземелье Искарута.
– Я так понимаю, раньше тут стекла не было? – спросил Теор.
– Не было! – отозвался Шверк.
– Ничего подобного не было!
– Если это вообще стекло, – заметил один из фаитов.
– Думаю, нам лучше вернуться. – Теор шагнул в сторону телеги, но задержался – купол покрывал только лошадь и собравшихся поблизости людей.
– Что, трухня поджалась? – хохотнул Громбакх. – Держи портки, сейчас опилки посыпятся.
– Искать обход – опасно, – невозмутимо ответил Теор. – Идти по черноте – опасно. Мы еще не встали на это стекло, а оно уже попыталось коварно убить одного из нас. Мне бы не хотелось вас потерять. Быть может, мой любезный друг забыл, что я нанял…
– Оботрись своей любезностью! – Громбакх с раздражением качнул топором.
И тут Миалинта сделала первый шаг.
– Подожди! – крикнул я, но было поздно.
Все замолчали.
Еще два шага. Дочь наместника приблизилась к стенке купола:
– Идем пешком. Держимся вместе. Лошадей ведем в поводу. Мы уже близко.
Все переглянулись. Никто не торопился последовать за девушкой. Громбакх и Теор посмотрели на Тенуина, но следопыт молчал.
– Ну же! – В нетерпении Миалинта сдавила кулаки.
– Идем, – кивнул я.
– Командует, как на кухне, – проворчал охотник.
Все неспешно пошли за дочерью наместника.
Она шла первой. Спорить за ее место никто не собирался.
Сгустки пропали, но туман остался неизменным. По-прежнему просматривался на два локтя, а потом креп непроницаемой стеной. В этот зазор, как и прежде, заглядывала лечавка. Чернота под лапами, кажется, не беспокоила ее. Однако пес был уже не таким шумным и подвижным. Сосредоточенно, в ожидании чего-то, бежал недалеко от меня.
Черное стекло тонким слоем облегало брусчатку, все углубления и выщерблены в дороге. Точно так оно покрывало и землю с ее травой и цветами – они торчали острыми стеклянными фигурками. Идти за обочиной я бы здесь не решился.
– Любопытно… – протянула Миалинта.
– Что? – Я шел рядом с ней.
– Тропинки. Здесь их никогда не было.
От дороги в самом деле отходили гладкие, словно зеркало или натянутое полотно, тропки черного стекла. Ни единой морщинки, ни одного углубления.
– Что там? – спросил я.
– Посмотрим. – Миалинта пожала плечами.
Фаиты, сопровождавшие нас, вздохнули. Поняли, что им, в отличие от других, придется рисковать.
– Можно просто идти вперед, – вмешался Тенуин.
– Наш следопыт прав, – согласился Теор. – Ни к чему все эти прогулки.
– Я должна, – прошептала Миалинта и, ничего не поясняя, смело зашагала по одной из тропок. – Я ненадолго. Ждите здесь.
– Не надо. – Девушка-фаит, стоявшая за моей спиной, была явно напугана происходящим.
– Прости. – Я пожал плечами. – Ты можешь подождать тут.
– Нет, я с вами…
Мы с дочерью наместника в сопровождении четырех двойников заторопились по гладкой тропинке. Ослабевший купол остался позади.
– Чего ты ищешь? – спросил я.
– Ничего. Просто хочу понять.
– Что?
Миалинта не ответила.
Стекло под ногами было гладким, но не скользким. Наоборот, чем дальше мы отходили от дороги, тем более липкой становилась его поверхность. Каждый новый шаг был труднее предыдущего.
– Нужно возвращаться, – нахмурился я.
– Сейчас, сейчас…
– Да что же это… – устав отрывать от стекла подошвы матерчатых бегунцов, всхлипнула девушка-фаит.
– Потерпи, скоро вернемся, – неловко пробормотал я.
Хотел вновь отозвать Миалинту назад, к дороге, но она и без моих слов остановилась. Тропинка привела к небольшой черной площадке.
Сделав еще несколько шагов, мы увидели колодец, сложенный из крупных черных камней. Он стоял в самой середине круглой площадки и выглядел давно заброшенным. Над ним не было ни журавля, ни сруба, ни ворота с цепью.
Миалинта не решилась приблизиться к колодцу. Обошла его стороной. Я последовал за ней. На противоположном краю площадки начиналась новая тропа. Такая же гладкая, черная, однако узкая – по ней едва смог бы пройти один человек. По краю тропы, слева и справа, стояли невысокие столбики с округлыми набалдашниками.
– Трещотки, – прошептала Миалинта.
– Что это?
– Такие ставят в снегах, на пути к Дол-Гизиру – самому северному из наших городов. Они предупреждают о приближении «осколочного воя». Но зачем они тут?..
Подойдя к одной из трещоток, я увидел, что черный камень под ней припорошен серым, едва приметным снегом. Но, присмотревшись, понял, что на самом деле это пепел.
