– Скажите, что вы там видите? – Миалинта указала в туман.
Я неуверенно пожал плечами:
– Мглу.
– Да… Я вижу больше. Ведь мы на краю пропасти. Здесь когда-то задували сильные ветра. А сейчас, – дочь наместника вытянула руку, – сейчас тут стена забвения. Но, знаете, я вижу прежний простор. Отсюда открывался вид до Хамаруданского хребта. Под нами среди темных лесов стоит Целиндел. За ним – поля, холма, озера. Села и заимки. Реки и лощины.
В хорошую погоду был виден цветочный город Нилм, малые города Меилтон, Дар-Ус и Дар-Иден, город пасечных долин Розбарг. Я здесь часто гуляла. Смотрела на желтую змею Кумаранского тракта. Думала, что однажды отправлюсь по нему путешествовать. Открывать для себя новые Земли.
Миалинта неспешно пошла вдоль балюстрады. Она по-прежнему не снимала капюшон, опасаясь, что кто-то из случайных прохожих узнает ее.
– Что вы знаете о моем браслете?
– Я расскажу… – Миалинта медленно произнесла эти слова и посмотрела на меня из-под капюшона.
При свете вечернего, спрятанного за мглой солнца я хорошо видел кончик ее прямого носа, светлые губы, округлый подбородок и щеки, украшенные сигвами. Дочь наместника. Наследник рода Аргоната.
– Но для начала попросите об услуге?
– Да.
– Я вас слушаю.
Девушка отвернулась от балюстрады. Пройдя мимо цветущих кустов и каменных лавок, перешла на широкие плиты – аллею Памяти.
– Взгляните.
На плитах были вырезаны изображения – выпуклые, с острыми каемками. Шагать по ним было неудобно.
– Каждый из них символизирует трудности, с которыми столкнулись наместники Багульдина. Во всех городах Земель есть такие аллеи. Новый наместник, получив дозволение править городом, проходит по ней босиком. И он должен гордиться, если его ступни после такой прогулки покроются кровью. Еще больше он будет гордиться, если в его правление на аллее появится новая плита. Каждая из них – символ преодоленных бед. Как видите, аллея Багульдина длинная. Голод. Землетрясения. Соляная оспа. Оспа была самым страшным испытанием. Тогда пришлось открыть заслонки Свирной башни, и огненный свир залил весь город. Это был единственный способ остановить болезнь. Местные жители пожертвовали собой, чтобы не пустить оспу в низину.
– Они сами собой пожертвовали? Или выбор за них сделал наместник?
– Выбор сделал ойгур, а местные жители не противились. Понимали, что в любом случае не выживут.
– И все погибли?!
– Кроме тех, кто укрылся в кузнях. Туда пускали после карантина. Спасли здоровых. А болезнь выжгли вместе со всеми паразитами, грызунами и деревянными строениями. Но это все – отголоски очень далеких времен. Мы разучились бороться. И это нас погубит.
– Надеетесь, что ваш отец оставит здесь плиту с туманом?
Миалинта не ответила. Вернувшись к балюстраде, долго молчала. Вновь подняла руку, будто хотела почувствовать пульсацию тумана, до которого, однако, дотянуться не могла. Его гигантская блеклая портьера свешивалась с неба. Здесь не было ни домов, ни башен, которые бы отгораживали мглу. Казалось, мы стоим в самом изножье отвесной кручи, столь массивной, тяжелой, неодолимой, что в ее близи невольно чувствуешь себя ничтожно маленьким, беззащитным.
– Мой отец слаб. Он так и не смирился со смертью Клеантии, своей жены. Моей мамы… Чувство вины иссушило его. А другие… Каждый занят своим безумством. Зельгард во всем винит фаитов, отдает все силы на их истребление. Требует убивать каждого двойника. Вот и сегодня вечером состоится казнь. Два десятка двойников.
– Казнь?
– Да. Комендант с удовольствием бы провел ее публично, на Ярмарочной площади, но отец, к счастью, запретил. Зельгард всегда ненавидел этот город и, кажется, только счастлив, что может убивать его жителей, пусть и в виде фаитов.
– Комендант ненавидит Багульдин?
– Да. В сущности, его сюда сослали после Третьего Южного восстания.
– Он был среди восставших?
– Нет, что вы! Он служил в гвардии. И хорошо служил. Но под конец сделал неправильный выбор… Он сам виноват. В любом случае это давняя история. А теперь он показывает людям, как фаиты исчезают. Кричит, что это мерзость.
– Вы так не считаете?
– Не знаю…
Миалинта опять шла вдоль балюстрады и на ходу задумчиво ощупывала под плащом свою руку.
– Фаиты и туман связаны, но никто не понимает как. Кто-то говорит, что двойники стали появляться из-за мглы. Другие уверены, что все случилось наоборот – появление двойников привлекло туман. Но разве они виноваты? Каждый из фаитов – это мы сами, наши несбывшиеся мечты. Жизнь, которой мы испугались.
– Комендант бы с вами не согласился.
– Да… Зельгард думает, это обман и болезнь. Все несостоявшиеся жизни – мерзость и не заслуживают пощады.
– Убирать за собой свою грязь.
– Вижу, вы успели наслушаться его речей.
– У меня была возможность.
– Знаю. Поэтому я и позвала вас на обед.
– Вы?
Я с удивлением посмотрел на Миалинту, надеясь рассмотреть под тенью капюшона ее глаза.
– Да. Услышала про Оэдну… Вы за нее вступились. Редкое событие для нашего города. Еще и в ратуше. Вам повезло, что люди коменданта не убили вас.
– Он хотел отправить меня на Гадрильскую лестницу, но потом решил, что будет забавно наблюдать за мной в городе.
– Это в его духе… От Зельгарда помощи нет. За последний месяц он перебил сотни фаитов, но мгла не отступила. Это не выход.
– А Городской совет? Я слышал…
– Пустые разговоры. Все думают только о себе. Орин обезумел. Все его мастерские работают на пределе. Хочет обогатиться на ярмарке. И знаете что? Он порой настолько спокоен, уверен в своем будущем…
– Орин знает что-то скрытое от вашего отца?
– Может быть… А сейчас он скупает таверны, подворья, торговые лавки, мастерские портных и скобянщиков, даже крестьянские поля… И все – по ничтожной цене, у тех, кто не верит в спасение. Над ним даже посмеиваются. Говорят, он скупает туман.
– Люди думают, что Багульдин станет сумеречным.
– Не все. Но Орину достаточно. Над ним и раньше смеялись, однако его это не останавливает. Два года назад он приобрел старую, заброшенную ветку Карнальской каменоломни. Каменоломня давно выработана, но кто-то нашептал ему, что ветку закрыли преждевременно. Орин поверил. Безумная, отчаянная попытка обогатиться. Хватило одного месяца пустых работ, чтобы понять их бессмысленность.
Но такие ошибки только раззадоривают Орина. И остановить его невозможно. Туман для него стал настоящим подарком. По крайней мере, так он думает.
Отец вынужден в свою очередь выкупать другие дома, чтобы не потерять город. Он надеется потом вернуть их прежним владельцам по такой же цене. И знаете, что самое смешное? Если туман отступит, Орин первый отправит гонцов к эльгинцам
[16] в Матриандир с донесением, что наместник Багульдина воспользовался общим несчастьем и по дешевке отбирал у своих горожан все самое ценное. Уверена, он так и сделает.
