А вот в письмах к матери Эйлиш о нем не упоминала и, даже рассказывая о Кони-Айленде и бейсбольном матче, писала, что была там с друзьями. Теперь она жалела, что не написала о Тони двух-трех слов еще полгода назад, тогда теперешний рассказ о нем не стал бы для матери большим сюрпризом. Эйлиш пробовала так или этак вставить его в одно из писем к ней, но всякий раз обнаруживала, что без подробного рассказа о Тони, о ее первой встрече с ним сделать это невозможно. И каждая такая попытка приводила к тому, что она откладывала все на потом.
Ответ Роуз на ее письмо оказался коротким. Эйлиш поняла, что сестра снова обращалась к отцу Флуду. Роуз написала, что Тони представляется ей очень симпатичным, но поскольку оба они еще молоды, то могут не спешить с какими-либо серьезными решениями, лучшая же новость состоит в том, что к лету Эйлиш станет настоящим бухгалтером и сможет приступить к поискам работы. Она представляет себе, писала Роуз, как Эйлиш не терпится покинуть магазин и найти место в офисе, оно не только принесет больше денег, но и ногам отдых даст.
С цветными покупательницами в «Барточчис» все уже свыклись, Эйлиш раз за разом переводили из одной секции торгового зала в другую. Мисс Фортини оповестила хозяев, что Эйлиш успешно сдала экзамены и доучивается последний год, и мисс Барточчи сказала: как только у них освободится место младшего бухгалтера, они рассмотрят кандидатуру Эйлиш, даже если она к тому времени еще не получит диплома.
Второй год обучения оказался легче первого, потому что Эйлиш больше не тревожила мысль об экзаменах. А прочитав и даже законспектировав руководства по праву, она теперь без труда понимала почти все, о чем рассказывал мистер Розенблюм. Однако лекций старалась не пропускать и встречалась с Тони только по четвергам, когда он провожал ее домой, по пятницам, когда они вместе ходили на танцы, и по субботам, когда Тони водил ее ужинать, а после в кино. Даже после того как на Бруклин снова навалилась зима, Эйлиш продолжали нравиться и комната ее, и распорядок жизни, весной же она вновь начала заниматься по ночам, когда возвращалась с лекций, и по субботам. Ей требовалась уверенность, что экзамены она сдаст.
Работа в торговом зале теперь превратилась в утомительную рутину, и нередко, особенно в первые дни недели, когда наплыв покупательниц был невелик, время шло невыносимо медленно. Однако мисс Фортини всегда оставалась настороже и, если какая-то из продавщиц позволяла себе несвоевременный перерыв, или опаздывала, или оказывалась не готовой обслужить очередную покупательницу, замечала это сразу Поэтому Эйлиш старалась следить и за своими манерами, и за покупательницами, которым могла потребоваться ее помощь. Она обнаружила, что если поглядывать на часы или просто думать о времени, то оно тянется медленнее, и научилась быть терпеливой, а покидая магазин, полностью выбрасывала работу из головы и наслаждалась свободой.
Как-то после полудня она увидела в магазине отца Флуда, но никакого значения тому не придала. Хоть он и не появлялся здесь с того дня, когда его вызвали хозяева магазина, однако приятельствовал с мистером Барточчи и мог прийти к нему по какому-то делу. Он заговорил с мисс Фортини, но все поглядывал в сторону Эйлиш, как будто собирался к ней подойти; впрочем, обсудив что-то, оба направились в сторону офиса. Эйлиш обслужила покупательницу, а затем, увидев, что кто-то оставил на прилавке несколько развернутых блузок, подошла, аккуратно сложила их стопкой и вернула на отведенное им место. Когда она обернулась к залу, в ее сторону шла мисс Фортини, и что-то в ее лице внушило Эйлиш желание уклониться от встречи, улизнуть, притворившись, будто ее не заметила.
– Вы не могли бы пройти со мной в офис? – сказала мисс Фортини.
Эйлиш прикинула, не допустила ли какую-либо оплошность, не дала ли кому-то повод пожаловаться на нее.
– А что такое? – спросила она.
– Здесь я не могу вам сказать, – ответила мисс Фортини. – Будет лучше, если вы пройдете со мной.
По тому, как мисс Фортини развернулась и быстро двинулась прочь, Эйлиш поняла, что и вправду натворила что-то, а обнаружилось это только теперь. И, когда они покинули торговый зал, остановилась:
– Простите, но вы должны сказать мне, в чем дело.
– Не могу, – повторила мисс Фортини.
– Хотя бы намекните.
– Это связано с вашей семьей.
– С кем-то или с чем-то?
– С кем-то.
Эйлиш тотчас подумала, что у мамы сердечный приступ, или она свалилась с лестницы, или кто-то из братьев попал в Бирмингеме в беду.
– Кто? – спросила она.
Мисс Фортини, не ответив, снова пошла по коридору, в конце которого открыла последнюю дверь. И отступила в сторону, пропуская Эйлиш. Посреди маленькой комнаты сидел на стуле отец Флуд. Он неуверенно встал, подал мисс Фортини знак, чтобы она оставила его и Эйлиш наедине.
– Эйлиш, – произнес он. – Эйлиш.
– Да. Что стряслось?
– Это касается Роуз.
– Что с ней?
– Этим утром ваша матушка нашла ее мертвой.
Эйлиш молчала.
– Должно быть, она умерла во сне, – сказал отец Флуд.
– Умерла во сне? – переспросила Эйлиш, мысленно перебирая последние известия из дома и пытаясь понять, не было ли в письмах намека на что-либо дурное.
– Да. Все случилось внезапно. Вчера она играла в гольф и прекрасно себя чувствовала. Она умерла во сне, Эйлиш.
– И мама нашла ее?
– Да.
– Остальные знают?
– Да, и уже плывут почтовым судном домой. Бдение у ее тела состоится этой ночью.
А Эйлиш думала о том, как бы сбежать в торговый зал и тем остановить происходящее или хотя бы удержать отца Флуда от рассказа о нем. И, когда он замолчал, едва не попросила его уйти и больше никогда ни с чем таким не приходить, но тут же поняла, до чего это будет глупо. Он уже здесь. Она услышала его рассказ. Время вспять не повернешь.
– Я договорился, что ваша матушка придет в Пасторский дом Эннискорти, и мы позвоним ей из моей пресвитерской.
– Вам позвонил кто-то из тамошних священников?
– Отец Куэйд.
– Они ничего не напутали? – спросила Эйлиш и сразу подняла ладонь, чтобы не дать ему ответить. – Я хотела спросить, все случилось сегодня?
– По ирландскому времени – нынешним утром.
– Поверить не могу. Ведь ничто не предвещало.
– Перед тем как прийти сюда, я побеседовал по телефону с Франко Барточчи, он сказал, чтобы я отвел вас домой, еще я поговорил с миссис Кео, и, если вы назовете мне адрес Тони, я дам знать и ему.
– Что же будет дальше? – спросила она.
– Похороны состоятся послезавтра.
Мягкость его голоса, осторожность, с которой он избегал смотреть ей в глаза, заставили Эйлиш расплакаться. А когда он достал из кармана большой чистый белый носовой платок, явно припасенный как раз для такого случая, рыдания ее стали почти истерическими и она оттолкнула руку священника.
