Пожаловавшись в магазине на жару, Эйлиш услышала, что это только начало. Впрочем, мисс Фортини сообщила, что мистер Барточчи собирается включить кондиционеры и тогда в магазине женщины станут спасаться от зноя. Задача Эйлиш, сказала мисс Фортини, – добиться, чтобы каждая из них что-нибудь да купила.
Вскоре Эйлиш уже с нетерпением ожидала начала рабочего дня, а просыпаясь ночью в поту, тосковала по кондиционерам «Барточчис». Вечерами миссис Кео выставляла перед домом стулья, все рассаживались по ним и обмахивались чем придется – жарко было даже в тени, а порою и после наступления темноты. Когда у Эйлиш случался короткий рабочий день, Тони тоже уходил с работы пораньше и они ехали на Кони-Айленд и возвращались поздно. Она несколько раз спрашивала, нельзя ли им прокатиться на колесе обозрения или каком-то другом аттракционе, но Тони отвечал отказом, всегда под новым предлогом. О том, что из-за колеса обозрения он расстался с прежней девушкой, Тони так ни словом и не обмолвился, а легкость и изобретательность, с которыми он уклонялся от аттракционов, милое двуличие, позволявшее ему не упоминать о прошлом, казались Эйлиш очаровательными. Ее почти радовало и существование у Тони секретов, и спокойствие, с каким он их скрывал.
Лето шло, и Тони все чаще заговаривал о бейсболе. Имена, которые он называл, – Джекки Робинсон, Пи Ви Риз, «Пастор» Роу – Эйлиш слышала и на работе, встречала в газетах. Даже миссис Кео говорила об этих игроках так, точно была с ними знакома. В прошлом году она ходила в гости к своей приятельнице мисс Сканлан, дабы посмотреть игру по телевизору, и, будучи, как уверяла всех миссис Кео, болельщицей «Доджерсов», намеревалась проделывать то же самое и нынче, если, конечно, мисс Сканлан, также ярая болельщица, ее примет.
Какое-то время Эйлиш чудилось, что все вокруг говорят исключительно о необходимости победы над «Гигантами». Тони с неподдельным воодушевлением сообщил ей, что добыл билеты на стадион «Эббетс Филд» не только для себя и Эйлиш, но и для всех своих братьев, это будет лучший день в их жизни, потому что они станут свидетелями возмездия за то, что Бобби Томсон сотворил с ними в прошлом году Гуляя с Тони по улицам, Эйлиш видела, что не только он изображает любимых игроков и чуть ли не в голос кричит о надеждах, которые на них возлагает.
Она попыталась рассказать ему о команде Уэксфорда по хёрлингу, о том, как ее побила команда Типперэри и как летними воскресеньями отец и братья сидели точно приклеенные перед старенькой радиолой в гостиной, даже если Уэксфорд в этот день не играл. А когда Тони принялся изображать комментаторов, описывая выдуманные им самим матчи, сказала, что ее брат Джек проделывал то же самое.
– Постой, – попросил Тони. – У вас в Ирландии играют в бейсбол?
– Нет, у нас в хёрлинг играют.
Судя по всему, его это удивило:
– Так бейсбола у вас нет? – Лицо его выражало разочарование, если не досаду.
Одним вечером в приходском зале оркестр, обычно исполнявший свинговые темы, заиграл мелодию, которую Тони явно узнал и едва с ума не сошел – как, впрочем, и многие вокруг.
– Это же песня про Джекки Робинсона! – заорал он и принялся размахивать воображаемой бейсбольной битой. – Это же «Видал, как Джекки врезал по мячу?».
Когда в Бруклинском колледже началась учеба, бейсбольная лихорадка усилилась. Эйлиш удивляло, что в прошлом году она ничего подобного не заметила, а ведь вокруг нее наверняка бушевали страсти столь же сильные. Она вернулась к привычной рутине: по четвергам встречалась после занятий с Тони, по пятницам ходила с ним в приходской зал, а по субботам – в кино, и Тони говорил только о том, каким идеальным станет этот год, если они с Эйлиш смогут быть вместе, и Лоренс, Морис и Фрэнки тоже будут с ними, а «Доджерсы» выиграют Мировую серию. К большому облегчению Эйлиш, о детях, будущих болельщиках «Доджерсов», он больше не упоминал.
Вместе с четверкой братьев она шла в толпе к «Эббетс Филду». Запас времени позволял им останавливаться и разговаривать с каждым, у кого имелись новости об игроках или мнение о том, как сложится игра; покупать хотдоги и содовую; медлить в толкучке у стадиона. Различия между братьями мало-помалу становились для Эйлиш все яснее. Морис то и дело улыбался, был покладист, с незнакомцами не заговаривал, а когда это проделывал кто-то из братьев, от беседы уклонялся. Тони и Фрэнк норовили держаться поближе друг к другу, и Фрэнк постоянно пытался выяснить мнение Тони по тому или иному предмету. Лоренс, похоже, разбирался в игре лучше всех и с легкостью оспаривал заявления Тони. Эйлиш посмеивалась, наблюдая, как Фрэнк переводит взгляд с Тони на Лоренса, спорящих о достоинствах «Эббетс Филда». Лоренс настаивал на том, что стадион слишком мал, старомоден и его следует снести; Тони отвечал, что его никогда не снесут. Глаза Фрэнка перебегали с одного брата на другого, походило на то, что он совершенно сбит с толку. Морис в их споры не вмешивался, но подгонял братьев к стадиону, говоря, что они едва ползут.
Отыскав свои места, братья усадили Эйлиш между Тони и Морисом, Лоренс сел слева от Тони, а Фрэнк – справа от Мориса.
– Мама велела не сажать вас с краю, – объяснил Фрэнк.
Хотя и Тони, и девушки из дома миссис Кео объясняли ей правила игры, похожей, заключила Эйлиш, на английскую лапту, в которую она играла дома с братьями и их друзьями, никаких определенных ожиданий ей это не внушило. Лапта, думала Эйлиш, игра хорошая, однако она никогда не вызывала в людях такого волнения, как хёрлинг или футбол. Прошлым вечером мисс Мак-Адам уверяла, что бейсбол – лучшая игра в мире, но остальные считали бейсбол слишком медленным, перегруженным паузами. Диана и Патти сошлись на том, что лучшее в бейсболе – это возможность сходить за хотдогами, содовой и пивом, а вернувшись, узнать, что ничего важного за время твоего отсутствия не случилось, пусть все и заходились в крике.
– В последний раз победу у нас украли, вот и все, что я могу сказать, – заявила миссис Кео. – Очень было обидно.
До матча оставалось полчаса, однако все вокруг вели себя так, точно он начнется вот-вот. Тони, как обнаружила Эйлиш, начисто забыл про нее. Обычно он был внимателен, улыбался, задавал вопросы, слушал ее, что-то рассказывал, теперь же его переполняло возбуждение, и роль заботливого, отзывчивого друга была ему не по силам. Он разговаривал с людьми, сидящими за ним, передавая услышанное Фрэнку, склоняясь к нему через Эйлиш, начисто ее игнорируя. Сидеть спокойно он не мог – вскакивал, садился снова, выкручивал шею, стараясь увидеть происходящее за его спиной. Между тем разжившийся программкой Морис сосредоточенно читал, время от времени делясь крупицами почерпнутой информации с Эйлиш и братьями. И выглядел встревоженным.
– Если мы проиграем, Тони с ума сойдет, – сказал он Эйлиш. – А если выиграем, сойдет тем более. И Фрэнки заодно с ним.
– Так что же лучше, – спросила она, – победа или поражение?
– Победа, – ответил Морис.
Тони с Фрэнком пошли за новыми хотдогами, пивом и содовой.
– Поберегите наши места, – попросил Тони и усмехнулся.
